Отношение александра 3 к интеллигенции. Царь - чурбан, царь - цапля. Люди свободных профессий

Многие, кто хоть как-то знаком с историей России, задаются вопросом – почему монархическая Россия рухнула на пике экономических и культурных успехов и как раз за несколько недель до победоносного наступления на фронте?
Как же отвечают обычно историки и публицисты на этот кардинальный вопрос? Самый общий ответ, наиболее распространенный, прост как сермяжная правда. Было хорошее Самодержавие и была очень скверная интеллигенция. Эта последняя вся продалась Западу и была пропитана к тому же и западническими идеями. Она вся целиком оторвалась от народной почвы и потому нет ей, слепой и подлой, прощения. Итак, во всем виновата интеллигенция. Не оторвись она от народа, будь она с ним рядом и думай она о его судьбе - все было бы по-другому.

Возможно, это и так. Была бы другая интеллигенция, и судьба России была бы другой. Но вот беда: ведь эта интеллигенция не падала на русскую землю с неба, как метеоритный дождь. Она выпекалась поточным методом в гимназиях и высших учебных заведениях по рецептам Министерства Народного Просвещения, по его учебным программам. А эти программы, в свою очередь, утверждались Государем. Если мы возьмем многочисленные воспоминания окончивших, к примеру, Московский Императорский университет, то увидим более или менее однообразную картину, отмечаемую самими современниками: в университет юноши приходили из богобоязненных семей, приученные маменькой и папенькой к исполнению всех правил, кои полагает Святая Церковь для своих верных чад. А уже через два - три месяца от уважения к учению Церкви не оставалось и следа. Об этом писалось много и постоянно и в далекие годы середины XIX века. Но никаких практических выводов сделано не было.

Уже в 1911 году, как бы подводя итог такой просветительской деятельности Министерства Просвещения, вышла книга под названием "Школьная революция в России", принадлежавшая перу небезызвестного Пуришкевича. Книга наполнена богатым фактическим материалом из разных учебников, и из нее явствует, что само правительство поощряло революционную пропаганду. Между прочим, об этом ещё в 1814 году писал министр просвещения А.С. Шишков Александру Первому. Таким образом, любой противник Самодержавия и исторических форм русской государственности может с полным основанием ехидно спросить нынешнего приверженца монархии и Самодержавия в нашем историческом прошлом: "Как же так получается, что ваше хорошее Самодержавие само же породило плохую интеллигенцию?"

Впрочем, положение тех, кто уверен в зловредности Самодержавия, в том, что оно сосало все соки из трудящихся людей, и держало народ в темноте, ничем не лучше. С такой позицией мы все имели дело, когда учились в советской школе, и вся наша история была разделена на две совершенно не соприкасающиеся части, - историю царского "деспотизма", угнетения народных масс и их беспощадной и всё растущей из года в год, из столетия в столетие эксплуатацией с помощью "поповщины"; а с другой стороны мы изучали историю русской культуры с её Ломоносовыми, Пушкиными, Менделеевыми. И тоже получалось как-то странно. Плохое Самодержавие порождало своими правительственными программами просвещения, своими законами о печати, о "вольных типографиях", о цензурных правилах очень хорошую и благородную интеллигенцию. Этот "деспотизм" умудрился за сто с лишним лет запретить не более чем с десяток книг, да и то они печатались под разными другими видами, умудрился разрешить ведение в подцензурной печати революционной пропаганды на всю страну... Ведь все произведения Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Зайцева и других революционных демократов вышли в свет вполне легально, да ещё в Петербурге, в двух шагах от Зимнего дворца. И что же получается? Плохое Самодержавие родило хорошую интеллигенцию? Получается что так, Но можно, как мы видели, сказать всё то же, но наоборот. Где же правда? Откуда в русской истории такая раздвоенность?

Для тех, кто хочет изобразить царское правительство как носителя западноевропейского просвещения, не представит труда увидеть факты, вполне подтверждающие эту точку зрения. Конечно, наши гимназии и университеты имели совершенно обычную для западноевропейского учебного заведения программу, не исключая и преподавания политических наук и философии. Все три составных части марксизма пропагандировались в Императорской России: и французский материализм, и английская экономика, и немецкая философия. Россия не знала запретов на те или иные научные, политические и экономические теории и учения. Внутренняя жизнь страны не была предопределена никакой научной или философской доктриной. Так, профессор московского университета И.И. Янжул мог не скрывать вовсе, что он сторонник государственного социализма и в соответственном духе вести преподавание среди студентов. Можно было любому подданному Его Императорского Величества быть или позитивистом, или шеллингианцем, или социалистом, или еще кем ему угодно.

Богата была дореволюционная печать и на распространение социалистических учений. Тут не то что отдельные чада, а целые поколения сознательно революционизировались под покровом правительства. Возможно, не все знают, что и само правительство субсидировало первый марксистский журнал, увидев в марксизме, а не в Православии противоядие терроризму. И это очень характерно для правительственной идеологии.

Происходили вещи и ещё более загадочные и курьёзные. Семинаристы во времена Аракчеева и святителя Филарета изучали, к примеру, трактат "О свободе", в котором провозглашались принципы Французской революции, в том числе известную декларацию "О правах человека". И в то же время кто-то из цензурных мудрецов предложил запретить правила Василия Великого "О монашестве", усматривая в них "опасный коммунизм". Впрочем, некоторые из творений Василия Великого были запрещены к печатанию ещё во времена Павла I - по той же причине. Но в то же время совершенно спокойно, без особых волнений печатались всевозможные социалистические произведения, и апологетика самого вульгарного материализма занимала умы учащейся молодежи. Само собой, изучали алгебру революции - Гегеля - даже в Духовной Академии.
И всё это многообразие литературы формировало идеологию господствующих классов России, высшее образование было целиком в руках людей, действительно воспитанных на названной выше "декларации прав человека"; простой мужик ничего подобного не читал – на его долю оставалось Православие в его исконно-мужичьем обличье. Страна, попросту говоря, оказалась расколотой, и этот раскол с годами только усугублялся. Верховная власть имела, таким образом, две ипостаси: с одной стороны интеллигентскую, с другой - христианскую, обращенную к простолюдинам.

Однако не следует думать, что люди, прошедшие российские университеты, были обязательно плохими в силу своего интеллигентского образования и воспитания. Действительно, не представляет труда увидеть, что все, даже самые черносотенные деятели, в молодости были либералами. Иногда этот факт радостно подчеркивается в биографии того или иного лица. И совершенно напрасно. Другого среднего и высшего образования, кроме либерального с социалистическим уклоном, в России не существовало. Но ведь, в конце концов и мы, ныне живущие, все учились в советских школах и проходили одну и ту же школьную программу, а затем все учили диамат и истмат. Между тем, у нас разные точки зрения на существенные вопросы политики, религии и истории. Одни радуются развалу страны и верят в то, что мы идем по западному пути. Другие... Впрочем, большинство наших читателей и есть эти "другие" и значит об этом незачем долго говорить.
Пока в стране было относительно спокойно, большинство из тех, кто закончил высшие учебные заведения и тем самым уже попадал в разряд интеллигенции, мало интересовалось политикой, а больше своими житейскими делами. Такое положение дел, спокойное и сытое, продолжалось до самой смерти Императора Александра III. В это время даже бывшие революционеры занялись вдруг своими гражданскими обязанностями и превратились кто в судей, кто в инженеров, а кто стал и банкиром. Действительно, по каким-то странным прихотям бюрократических ведомств, как вспоминал бывший землеволец Л.Ф.Пантелеев, бывших революционеров особенно охотно брали на работу в судебное ведомство. Но надо сказать и то, что это ведомство было самым либеральным из всех прочих, от чего и борьба с революционерами велась как-то неохотно, ни шатко ни валко, по законам "правового государства".

Кстати, именно Александру III принадлежит знаменитое и сегодня выражение «гнилая интеллигенция». Об этом в своей книге "При дворе двух императоров" пишет фрейлина Анна Тютчева, дочь великого поэта. История такова. После убийства Александра II народовольцами либеральная пресса стала давать советы новому императору: убийц, дескать, надо помиловать, и тогда преступники от такого великодушия державной власти раскаются, и восторжествует вселенская любовь. Фрейлина была свидетельницей того, как раздраженный Александр III отбросил кипу "прогрессивных" газет и воскликнул: "Гнилая интеллигенция!"
Достаточно сложными были взаимоотношения власти и с периодической печатью. Или, если угодно, отношение правительства и верховной власти к печатному слову. Дело в том, что власть в Императорской России не имела никакого существенного влияния на издававшиеся в России газеты и журналы. Кроме, разве, официальных "Губернских ведомостей" и "Правительственного вестника", предназначенных для печатанья государственных актов - указов, манифестов и прочее в том же роде, и ведомственных органов печати. Правительство имело, правда, цензуру. Но цензура могла что-то не пропустить, что-то запретить, могла арестовать номер - теоретически. Но создать направление, как выражался Победоносцев, правительство не могло. А после новых правил о печати, изданных в апреле 1865 года, и сама предварительная цензура была по большей части ликвидирована. Россия в этом отношении во всём копировала законодательство Франции.
Плоды российского просвещения сказались достаточно быстро. В течение XVIII века произошёл раздел русской служилой интеллигенции: на одной стороне осталось дворянство, ставшее из служилого рабовладельческим, на другом – дворянство, ставшее из национального революционным. В XIX этот раздел окончательно закрепился. Политическому делению правящего слоя соответствовало и культурное расслоение.
Реакционно-охранительная часть правящего слоя оказалась культурно отсталой по сравнению с революционно-профессиональной интеллигенцией. Эта последняя состояла из людей чрезвычайно высокой личной культуры. Наша профессура, литература, юриспруденция, медицина, техника и пр. почти целиком стояли на революционно-разрушительной стороне. Реакционно-охранительная часть правящего слоя переживала полное интеллектуальное безлюдие, моральное и умственное вырождение.
Подобное противостояние должно было привести к каким-то практическим действиям. Поэтому в начале ХХ века тема роли интеллигенции в общественной жизни, ее ответственности за судьбы России стала вызывать острейший общественный интерес. Это нашло своё отражение в значительном количестве публикаций. В марте 1909 года вышел в свет сборник статей семи широко известных общественно-политических кругах России начала ХХ века философов, экономистов, юристов, литераторов и публицистов "Вехи. Он вызвавший широчайший резонанс в России и за рубежом. Это объяснялось тем, что в "Вехах" были затронуты, многие жизненно важные для интеллигенции вопросы, первым среди которых был вопрос об отношении интеллигенции к власти и к народу. Менее чем за год после выхода в свет, первого издания «Beх» в периодической печати было опубликовано более 220 статей, рецензий и разного рода откликов, было быстро подготовлено и издано несколько контрвеховских сборников: "В защиту интеллигенции" М., 1909), "По вехам. Сборник об интеллигенции и «национальном лице»І (М., 1909), "Интеллигенция в России" (СПб., 1910), «"Вехи" как знамение времени» (М., 1910). Широкие круги интеллигенции принимали участие в многочисленных публичных диспутах по, проблемам, поднятым «Вехами», представители, различных общественно-политических течений посчитали необходимым определиться в отношении идей "Вех".
Однако окончательный «диагноз» интеллигенции, как и всегда бывает в подобных ситуациях, поставила практика: революции 1905 и 1917 г.г. И «диагноз» очень неутешительный.

ЦАРЬ-ЧУРБАН, ЦАРЬ-ЦАПЛЯ
С.М.Степняк-Кравчинский

ЧАСТЬ I I. Русская интеллигенция при Александре III .

(III. Сибирские ужасы: якутская бойня и трагедия на Каре.)

III. Сибирские ужасы: якутская бойня и трагедия на Каре.

Одна из самых страшных трагедий последних двух царствований - якутская бойня - произошла в связи с ссылкой в область полярной ночи. Это ужасное дело не прошло незамеченным и неведомым, как большинство темных деяний русского самодержавия. Благодаря «Таймсу», весть о нем обошла весь мир, и дело это сыграло значительную роль в обращении симпатий английского общественного мнения на сторону борцов за русскую свободу.

С того времени до нас дошло много вполне достоверных документов, объясняющих то, что было темного и непонятного во всем этом деле, и бойня представляется теперь в несколько ином свете - предоставляю читателям судить, в лучшем ли или в худшем.

В начале апреля 1889 г. тридцать политических ссыльных ждали в Якутске отправки куда-нибудь на дальний восток Сибири, куда им было приказано водвориться на жительство. Все это были, нужно заметить, административные ссыльные: их не судили, против них не было выставлено никаких положительных доказательств; по их делу не состоялось никакого судебного решения. С точки зрения закона они сохраняли все свои права, так как ничем не были изобличены, и никакого наказания на них по суду не было наложено. Правительство, не закон, а правительство, по чисто административным соображениям, предписало этим людям жить в ссылке. Это обычный прием по отношению к лицам, подозреваемым в неблагонадежности, но против которых нет улик. Чтобы добраться до Якутска, эти тридцать человек совершили уже трудное, изнурительное путешествие, длившееся целый год, и шли большей частью пешком, по этапу. Для достижения дальнейших пунктов, Верхоянска и Колымска, предстояло, однако, преодолеть еще гораздо больше трудностей. Верстах в 160 от Якутска, в Алдане, исчезают последние следы культуры. Дорога проходит по абсолютно пустынной местности, где в лучшем случае встречаются какие-нибудь кочующие дикари; но даже из них большая часть вымерла от натуральной оспы.

Одни политический ссыльный, который пропутешествовал из Якутска в Колымск, рассказывал, что, когда он дошел до юрты, т.-е. этапного пункта, там оказался только один человек, умерший от оспы, другой умирающий и никаких съестных припасов для этапных. Все другие здоровые члены семьи, жившей в юрте, разбежались. А эти юрты - единственные жилища по пути. В них живет чиновник, исполняющий должность почтмейстера. На его обязанности лежит поддерживать средства сообщения, и он является единственным посредником между правительством и туземцами, большинство которых полудикари. Эти почтмейстеры ведут жалкую жизнь, теснясь в юрте вместе со своим семейством и с домашними животными. Все, что юрта дает путнику, это кров и немного тепла. Ни о какой пище нет и речи, и путешественник должен везти припасы с собой, иначе он умрет с голода. Только в Верхоянске можно купить предметы первой необходимости, и то по баснословно высокие ценам. Но для более ясного понимания того, что потом произошло, следует еще пояснить, что эти почтовые станции находятся очень далеко одна от другой, а между ними нет ничего, кроме пустынных полярных тундр. Пройти пешком эти расстояния невозможно; а лошади погибли бы от голода, и только северные олени могут выдержать такой путь. Так как почтовые станции отстоят одна от другой верст на 150 или 200, то имеются еще промежуточные стоянки, так называемые с поварни», где олени могут перевести дух и съесть свои порции мха. Но для людей эти стоянки совсем не приспособлены. Там нельзя ни укрыться, ни обогреться, и негде достать пищу поблизости. Число оленей, которых почтмейстеры обязаны держать, рассчитано на то, чтобы возить почту раз в три месяца и прихватить с собой какого-нибудь случайного путешественника. Для больших партий эта почта совершенно недостаточна. Когда олени угнаны, путникам приходится ждать на станции или в «поварне» иногда целыми неделями, пока истомленные животные вернутся и будут в состоянии снова двинуться в путь. Дорога из Якутска в Среднеколымск продолжается около трех месяцев, и путешественники, помимо теплой одежды, должны запастись провизией на все это время, как экипаж судна, отправляющегося в трехмесячное плавание в полярные воды.

До весны 1889 г. якутские власти считали долгом справедливости проявлять снисходительность к административным ссыльным, направляемым к полярному кругу. Они вполне верно рассуждали, что так как этих людей не приговорили к смерти, то следует принять некоторые меры, чтобы они не умерли от голода по дороге. Поэтому, во избежание чрезмерного скопления путешественников на почтовых станциях, ссыльных отправляли маленькими партиями и с промежутками в десять дней до двух недель одну от другой. Затем, чтобы дать ссыльным возможность запастись провизией на дорогу, а также и необходимой одеждой, подъемные деньги выплачивались им за десять дней до отъезда. А так как, кроме себя, ссыльным нужно кормить во время пути и конвойных, то одних подъемных им не может хватить; поэтому им выдавали еще вперед часть их месячного содержания, в общей сумме около ста рублей каждому. Особенно большой милости все это не составляло, и, несмотря на такое снисхождение, бывало немало случаев, что дети умирали по дороге от холода. Очень часто были и случаи болезни среди взрослых, и некоторые ссыльные не могли потом никогда оправиться от последствий этого страшного путешествия. Но все это входит в обиход жизни русских ссыльных, и они выносят свои мытарства спокойно, как нечто должное. Нужно нечто исключительное по жестокости, чтобы вызвать протесты. Исключительное и произошло в Якутске весной 1889 г.

Губернатор Светлицкий, который, будучи человеком рассудительным, и установил эти более мягкие правила по отправке ссыльных к полярному кругу, подал в отставку. На его место временно исполняющим его должность назначен был в марте 1889 г. полковник Осташкин. Едва вступив в исполнение своих обязанностей, он счел нужным изменить все правила и установившиеся обычаи отправки административно-ссыльных. Он приказал, чтобы отправляли каждый раз четверых, а не двоих, что вместе с конвойными составляло восемь человек, и с промежутками только в одну неделю. Подъемные должны были, по его распоряжению, выплачиваться только за день до отъезда, а выдача вперед части месячного содержания совершенно упразднялась. Затем ссыльным вменялось в обязанность явиться в тюрьму за день до отъезда, что лишало их возможности сделать закупки, необходимые для такого путешествия. А в довершение всего им запрещалось брать с собой больше пяти пудов багажа и провизии на человека.

Что побудило Осташкина к такому шагу? В письме одного из ссыльных эта бессмысленная жестокость приписывается тому, что сестра Осташкина была замешана в революционную пропаганду и сослана в Сибирь. Осташкин хотел искупить ее вину и проявить свои собственные верноподданнические чувства посредством исключительной строгости к политическим ссыльным. В других письмах высказывается более мягкий взгляд на Осташкина: его представляют типичным ограниченным и невежественным чиновником, который свято верит в канцелярские распоряжения, выполняет их буквально и совершенно неспособен понять, что распоряжения эти отнюдь не верх человеческой мудрости и что следует приспособлять их иногда к обстоятельствам, а не выполнять буквально. Было постановлено, как общее правило, относительно ссыльных, живущих в городах, чтобы содержание выдавалось им в конце месяца. Это не представляло серьезных неудобств даже для беднейших среди ссыльных, так как им легко было существовать в кредит в течение месяца. Предписывалось также, чтобы ссыльные, идущие по этапу, везли с собой не более пяти пудов поклажи. Это немного, но жаловаться не было повода, так как обычным ссыльным не приходилось возить с собой никакой провизии, кроме небольшого количества чаю, сахара и т. п. Но было истинным безумием применять эти правила к ссыльным, которые отправлялись в трехмесячный путь через ледяные пустыни Северной Сибири. Ссыльный должен везти для себя и для своего конвойного одного хлеба по меньшей мере от десяти до двенадцати пудов, а для того, чтобы выдержать полярный холод и утомительность такого путешествия, одного только хлеба недостаточно. Ссыльным необходимо брать с собой в дорогу около пяти пудов мяса, пуда два масла, полпуда соли, не говоря о табаке, сахаре, сухарях и пр. Кроме съестных припасов, у ссыльных имеется до пяти пудов разного личного имущества: платья, белья и т. д.; такое количество им и по правилам разрешалось привозить с собой из Европейской России. Как же они могли ограничиться пятью пудами багажа, как этого требовало предписание Осташкина? Помимо всего, не менее, чем пища, нужна также особая меховая одежда, чтобы защититься от страшного холода в 70° ниже нуля (по Ф.). В самой теплой шубе из таких какие носят в Европейской России, путешественник замерз бы в первый же день дороги.

Предписания же Осташкина были таковы, что при соблюдении их ссыльные оказались бы беззащитными во власти голода и холода. Осташкин, конечно, не имел осознанного желания, чтобы вся партия ссыльных замерзла или умерла с голоду по дороге. Его образ действия вызван был только чиновничьей тупостью и невежеством. Но это не меняло опасности создавшегося положения. Упрямство, начальническое высокомерие, которое не допускает возможности ошибки с его стороны и рассматривает всякий протест, как бунт и как личную обиду для себя, - все эти черты столь же характерны для русских чиновников, как невежество и тупость. Губернатор Осташкин проявил все эти свойства мелкого чиновничьего деспотизма и, сверх того, выказал еще большую трусость в своем дальнейшем низком и предательском поведении.

Тридцать якутских ссыльных пришли в полный ужас от того, что они называли мартовским указом, и стали думать о том, как защитить самих себя, своих жен, сестер и детей. Им оказал неожиданное содействие колымский уездный исправник, доложивший губернатору, что по всему тракту, по которому должны пройти ссыльные, свирепствует сильнейшая эпидемия оспы; много якутов, содержателей почтовых станций, сделались ее жертвами, и на некоторых станциях нельзя останавливаться без риска заразиться.

16-28 марта один из ссыльных, Гоц, отправился к губернатору и объяснил ему, что ссыльные далеки от всякой непочтительности и непокорности, но что соблюдение новых правил привело бы к самым печальным последствиям, и они надеются, что губернатор пересмотрит свое первоначальное решение. Слова Гоца как будто произвели впечатление на Осташкина; он даже был, видимо, взволнован ими. «Я тоже человек», сказал он, и обещал отнестись к делу с полным вниманием. Это он и выполнил. На следующий день, 17-29 марта, губернатор Осташкин отправил несколько распоряжений исправнику, требуя в них, чтобы на почтовых станциях убрать все, что может распространять заразу, а также чтобы там заготовлено было достаточно перекладных лошадей и оленей, и ссыльные могли бы ехать без задержек и без всякой опасности для здоровья. По его чиновничьим представлениям издать такой приказ значило устранить все трудности. Но он мог бы с тем же успехом приказать исправнику, чтобы он вымостил всю дорогу в две недели и перекинул мосты через все реки и овраги. Для выполнения таких приказов исправнику нужна была бы волшебная палочка, по мановению которой ему служили бы духи. Иначе оба губернаторские распоряжения были одинаково неисполнимы.

Ссыльные это отлично знали, и приказы от 17-го марта привели их в сильное уныние. Значит, им нечего было ожидать снисхождения, и губернатор явно решил настоять на своем распоряжении. Первой группе четырех ссыльных приказано было явиться к тюремному начальству 22-го числа и затем уже отправиться в путь в Средне-Колымск; при таких условиях это была бы, конечно, их последняя дорога в жизни. Выведенные из себя такой бессмысленной и непостижимой жестокостью, ссыльные собрались в доме Ноткина, чтобы обсудить, что им предпринять в их безысходном положении. Некоторые из наиболее решительных среди ссыльных предложили, вместо того, чтобы покорно итти на верную смерть, совершенно отказаться отправиться в путь, защищаться с оружием в руках, и тогда их по крайней мере убьют на месте.

Подтверждение того, что такое предложение было действительно сделано несколькими ссыльными, имеется в письме Софии Гуревич, написанном их друзьям после катастрофы. Есть на это намек также в письме вдовы Гаусмана. Предложение не было принято; решили, напротив того, обратиться к губернатору с прошением от всех ссыльных. 21-го марта все тридцать ссыльных отправились в губернаторскую канцелярию и подали прошения, составленные в самых почтительных выражениях.

Если бы даже ссыльные приняли и выполнили предложение, вызванное отчаянием, их нельзя было бы винить за то, что они воспротивились явному злоупотреблению властью. Только солдаты обязаны выполнять приказания начальства, даже явно ведущие к гибели. Если же тюремный сторож ила начальник тюрьмы приказывает заключенному сделать то, что неминуемо привело бы к роковым последствиям, заключенный имеет полное право ослушаться и даже сопротивляться силой, если его вынуждают повиноваться. А ссыльные были не арестанты, а граждане, не лишенные своих прав. Я полагаю, что никакой английский или американский суд не задумался бы оправдать их.

Но в России дело обстоит иначе: в противоположность основным положениям всякого правопорядка, граждане не имеют права сопротивляться незаконным действиям властей. У губернатора Осташкина, когда он узнал о предложении некоторых из ссыльных, была возможность поступить двояким образом: или отнестись к этому предложению серьезно, сразу арестовать тех, которые стояли за него, и тех, которые слушали, и начать следствие по этому делу - или же предоставить события их естественному ходу и подождать, пока выяснится, действительно ли ссыльные собираются оказать сопротивление. Кучка молодых людей и молодых девушек не представляла действительной опасности для спокойствия города, охраняемого несколькими батальонами солдат и казаков. Но губернатор Осташкин - неизвестно, из трусости ли, или из низкого расчета - поступил вместо этого обманным и предательским образом, как подобало бы какому-нибудь предводителю чернокожих в Африке. Он устроил ловушку ссыльным, успокоил их, чтобы захватить их врасплох, а затем послал вооруженных солдат для избиения их.

Среди документов, которые имеются у нас в руках, есть письмо командующего якутским гарнизоном, полковника Баева, к одному его близкому другу. В письме этом Баев говорит, что 21-го марта его вызвали к губернатору, и тот приказал ему. держать наготове солдат к следующему дню на подмогу полиции. Это доказывает, что Осташкин уже 21-го решил прибегнуть к военной силе против ссыльных. А между тем в этот же самый день якутский полициймейстер Сухачев отправился к ссыльным с мирными заверениями. Он виделся с ними утром, вскоре после того, как были поданы прошения, а затем призвал их еще и вечером и сказал им, что губернатор пока отменяет новые постановления, что он тщательно обсудит дело еще раз и постановит окончательное решение на следующее утро. Полициймейстер упомянул между прочим, что губернатор очень недоволен тем, что ссыльные ходили скопом в полицию подавать прошения. Это слишком походило на политическую демонстрацию. Чтобы избежать повторения подобных демонстраций, ссыльным предложено было собраться па следующий день у Ноткина, где им будет сообщен окончательный ответ губернатора. Все это казалось вполне правдоподобным и было совершенно в духе русского чиновничества. Ссыльные попались в ловушку. Военная хитрость губернатора Осташкина удалась; враги его поверили в кажущуюся безопасность и, ничего не подозревая, пошли в западню. Они пришли на квартиру Ноткина совершенно неподготовленные ни к вооруженному нападению, ни к какому-либо враждебному шагу со стороны властей.

Нужно заметить, что в тех краях, в виду того, что там всюду рыщут стаи волков, ссыльным, как и всему населению, разрешается носить огнестрельное оружие. Под этим предлогом ссыльные могли явиться с оружием, будь у них намерение вступить в бой с полицией. Фактически же из тридцати пяти собравшихся только пятеро имели при себе револьверы, причем один из этих револьверов был даже не заряжен. Револьвер Ноткина, хозяина квартиры, оказался в чулане. Двое ссыльных, Брамсон и Гаусман, которых потом объявили зачинщиками, оставили свои револьверы дома. Ссыльные были совершенно безоружны, и это лучше всего доказывало, - если еще требовалось такое доказательство, - что собрание было мирное и никто не собирался оказывать вооруженное сопротивление. Среди собравшихся было также пять человек гостей, которые, ничего не подозревая, зашли повидать товарищей к Ноткину до появления солдат.

И вот настал роковой час.

В десять часов утра, в то время, когда ссыльные ждали ответа губернатора, полицейский надзиратель Олесов явился с приказом, чтобы все пошли вместе в полицию «выслушать ответ губернатора».

У ссыльных не было ни малейшего основания отказываться пойти еще раз туда, где они уже были накануне. Но их понятным образом поразило противоречие нового приказа тому, что им сказал накануне полициймейстер. Они сказали Олесову, что полковник Сухачев специально предостерегал их от хождения в полицию скопом. В ответ на это Олесов только переспросил: «Значит, вы не пойдете?» и, не ожидая ответа, поспешно удалился, как будто выполнил все, что от него требовалось.

Ссыльные тщетно пытались выяснить ему, что они не сопротивляются, а только просят объяснений. В это время уже явились солдаты. Очень важно установить, а на этом сходятся показания и ссыльных и представителей власти, что солдаты следовали по пятам за посланным от губернатора и пришли минут через пять после него. Это значит, что их послали одновременно с ним, прежде чем было известно, что ответят ссыльные на требование итти в полицию. Совершенно очевидно поэтому, что губернатор Осташкин заранее решил пустить в ход вооруженную силу.

Это вполне подтверждается документальным свидетельством вышеупомянутого письма полковника Баева, который пишет: «22-го марта, в десять часов утра я отправился с моими солдатами в дом Монастырева (где жил Ноткиа), выломал ворота и дверь и вошел в комнату, где собрались ссыльные».

О том, что произошло вслед за этим, известно из писем нескольких человек, уцелевших от избиения. Один из них, - я его лично знаю, но не могу назвать, потому что он теперь еще в Сибири, - пишет следующее:

«Когда войска окружили дом, в комнату вошел офицер Карамзин со взводом солдат и заявил, что пришел отвести нас в полицию. Мы ответили, что появление солдат кажется нам очень странным, так как мы собрались здесь по требованию губернатора, чтобы ждать его ответа, и теперь не знаем, кому повиноваться. Офицер ответил, что все это его не касается, что он выполняет приказ и присутствующему тут полицейскому чину известно все остальное. Тогда Олесов (этот полицейский чин) воскликнул:

«- Зачем вы тратите попусту время на разговоры? Делайте, что приказано.

«Эти слова прозвучали, как сигнал. Солдаты и офицер были странно возбуждены, и Карамзин, не слушая нас, повторил три раза: «вы пойдете?» и, не обращая внимания на крики: «Да, да, пойдем. Дайте нам время одеться» (была еще зима), крикнул солдатам: «берите их!»

«Тогда солдаты мигом накинулись на нас, пустив в ход приклады и штыки. Комната огласилась криками и стонами. Наш первый ряд повалили на пол - и через минуту раздались выстрелы с обеих сторон. О том, что последовало непосредственно после того я ничего не могу сказать, так как был ранен первым залпом и упал без чувств. Не знаю, как долго я лежал; судя по тому что мне говорили потом, вероятно, три-четыре минуты. Когда я очнулся, выстрелов уже не было слышно, и в комнате никого не было. Солдаты ушли и присоединились к стоявшим на улице товарищам; наши же все бросились к черному ходу. Но и там стояли солдаты. Первый, который открыл дверь, наш дорогой, любимый товарищ Муханов, встречен был градом пуль и убит наповал. Все это произошло прежде, чем я пришел в себя. Очнувшись, я сначала не чувствовал боли; я был только странно возбужден и точно пьян. Из задней комнаты я услышал отчаянные крики товарищей и стоны раненых. Я побежал туда. Но, едва сделав несколько шагов, я наткнулся на тело Сергея Пика в углу; оно было страшно изуродовано. Пуля попала ему в лоб, и, как будто этого было мало, ему еще раздробили прикладами нижнюю челюсть. В ужасе от этого вида, я выбежал в другую комнату и бросился на стоявший там диван. Я тоже был ранен. На полу, близ печки, лежал Михаил Гоц, тяжело раненый. В углу лежал Фундаминский, тоже раненый; он жалобно стонал и извивался от боли. И другие комнаты были полны раненых. Их стоны, лужи крови во всех комнатах, крики тех, которые еще были невредимы и были вне себя от бешенства и ужаса, все это вызвало во мне неописуемое состояние беспомощности и отчаяния. Постепенно мы стали приходить в себя - уцелевшие, как могли, принялись ухаживать за ранеными. Но через мгновение вся картина изменилась. Вдруг раздался оглушительный залп и за ним второй и третий. Пули посыпались на нас со всех сторон. Солдаты стреляли в двери, окна и стены, слишком тонкие, чтобы защитить нас от пуль. Наши падали один за другим. По всему дому раздавались отчаянные крики: «Сдаемся! Сдаемся!» Но разъяренные солдаты продолжали стрелять, и прошло еще много времени прежде, чем командир остановил их».

«Начало стычки, насколько могу припомнить подробности, было следующее, - пишет Зотов. - Ясно помню, что прежде, чем скомандовать: «Берите их!» Карамзин подошел к взводу, стоявшему у дверей, и что-то сказал солдатам тихим голосом. Это было, повидимому, какое-нибудь распоряжение, так как вслух он сказал только «берите их», а солдаты при этих словах разделились на две равные части; они двумя быстрыми фланговыми движениями стиснули нас с двух сторон так, что мы не могли шевельнуться. В переднем ряду раздались крики, вызванные, вероятно, тем, что солдаты стали бить прикладами, а позади несколько человек рядом со мною кричали: «Уведите солдат. Мы пойдем с конвоем. Дайте нам время одеться!» Карамзин, стоявший в это время около стола, не обращал внимания на эти возгласы и опять скомандовал: «Берите их!» Тогда произошло нечто ужасное. Комната наполнилась раздирающими криками, и несколько человек наших упали на пол, проткнутые штыками. Я выхватил револьвер из кармана и крикнул изо всех сил солдатам, чтобы они прекратили бойню. Но они не обратили внимания на мои слова. Некоторые из них навели на меня винтовки, и Карамзин вынул револьвер, не сводя с меня глаз. Я пришел в страшно возбужденное состояние, вскочил с дивана и навел револьвер на Карамзина. Не знаю, кто выстрелил первый, он или я. Не могу также сказать, выстрелил ли кто-нибудь до меня. Помню только, что я выстрелил и что стреляли с обеих сторон; но мне кажется, что все это произошло одновременно. Вскоре меня ранили, и я потерял сознание. Очнувшись, я увидел, что лежу на полу. Я с трудом поднялся. Солдат уже не было в комнате. В углу я увидел Пика, прислоненного к стене. Голова его свисла на грудь; рядом была лужа крови. Тут же, около него, лежал револьвер. Я сначала подумал, что Пик ранен, и побежал было в соседнюю комнату за водой, но потом решил положить сначала раненого на диван. Когда я приподнял его голову, оказалось, что он мертвый. Над левым глазом у него зияла страшная дыра; из нее сочилась кровь, смешанная с мозгом, и стекала ему на грудь. Глубоко потрясенный этим зрелищем, я побежал в соседнюю комнату. Там повсюду, на полу и на кроватях, лежали раненые; они стонали и просили воды. Товарищи собрались вокруг них и старались помочь им, как могли. Кто-то сказал, что воды в доме нет, но есть лед во дворе; я тогда побежал за льдом. Проходя через третью комнату, я увидел Софью Гуревич. Она лежала на кровати - ей штыком распороли бок. Один из товарищей прикладывал лед к страшной ране. Лицо у нее было смертельно бледное, и она едва могла говорить. «Зотов, -прошептала она, - прощай, я умираю. Я страшно страдаю. Сжалься, дай мне яду!» Мне казалось, что я сойду с ума».

Стрельба прекратилась, и бойня как будто кончилась. Наступило затишье. Несколько ссыльных пошли просить врачебной помощи для раненых товарищей.

Тем временем весь городок, привлеченный шумом, собрался у ворот осажденного дома. Явился и губернатор Осташкин. Жена А. Гаусмана, рассказывает в письме, что она тоже пришла, привлеченная выстрелами: «Мой муж, - пишет она, - подбежал ко мне и сказал, что он невредим, но что Муханов убит, а многие ранены. Обернувшись к губернатору, он крикнул, что возмутительно убивать людей из-за такого пустяка, как вопрос о конвое. Губернатор сказал в ответ: «Успокойтесь», или что-то в этом роде. Но в эту минуту в губернатора выстрелил один из ссыльных, вышедших из дому».

Это был Зотов. Он пошел за врачом и, увидав губернатора, истинного виновника всех этих ужасов, выхватил револьвер и дважды выстрелил.

Если бы Осташкин обладал хоть некоторым мужеством и сохранил самообладание, он приказал бы солдатам схватить напавшего на него, и этим дело бы кончилось. Но он поступил как настоящий трус; после первого выстрела он бросился бежать в открытые ворота. Зотов дошел до дому почти невредимый, хотя пули сыпались на него градом. Солдатам предоставили действовать по собственному усмотрению. Из осажденного дома не было произведено ни одного выстрела, солдаты же держали его около двадцати минут под непрерывным огнем. Пули их винтовок пробивали двери, деревянные стены, окна, попадали в ссыльных во всех углах. Произведено было более пятисот выстрелов, как установило судебное следствие. Из тридцати пяти человек, собравшихся в доме, шестеро были убиты на месте, девять опасно ранены и тринадцать более или менее легко.

Неужели этого и хотел губернатор Осташкин? Весьма вероятно, что количество жертв оказалось большим, чем он желал, но выпущенный на свободу зверь не знает меры, и расходившихся солдат трудно было остановить во-время. Как бы то ни было, а виновники бойни испугались дела своих рук. Полковник Баев, назвав число убитых и раненых, восклицает: «Чья в этом вина, не мне судить. Бог рассудит».

Осташкин послал генерал-губернатору Восточной Сибири, графу Игнатьеву (брату дипломата), донесение о побоище, бессовестно и грубо извратив факты, как человек, одержимый безумным страхом. Он, например, скрыл в своем донесении не только то, что около половины ссыльных были ранены, но даже, что шестеро из них были убиты. В обвинительном акте поэтому все убитые включены в число обвиняемых. Ссыльные обвинялись в том, что убили полицейского Хлебникова, хотя, по собственному предсмертному признанию Хлебникова его товарищу и на основании осмотра раны, установлено было, что в него попала по ошибке пуля из солдатской винтовки. В донесении указывалось также, что много солдат ранено, хотя на самом деле только один из них был задет пулей, и то так легко, что даже не пошел перевязать рану в лазарет.

Таким извращением фактов Осташкин хотел придать правдоподобность своему собственному толкованию бойни 22-го марта. Он изобразил ее предумышленным нападением ссыльных на конвой, присланный, чтобы повести их в полицию. Осташкин, однако, напрасно трудился лгать. Генерал-губернатор и центральные власти решили и без того дать урок ссыльным и нагнать на них «благодетельный страх». И хотя ложь всего донесения Осташкина выяснилась в течение нескольких дней, правительство подписалось под совершенным Осташкиным преступлением и проявило еще больше жестокости, чем рассвирепевшие солдаты в день 22-го марта: солдаты зверели по мере того, как развивались события, а власти мстили потом уцелевшим жертвам холодно и обдуманно.

Обвинить уцелевших в вооруженном сопротивлении властям не было ни малейшей возможности: у всех ссыльных, собравшихся в квартире Ноткина, оказалось в общей сложности четыре заряженных револьвера. Выстрелить могли, значит, только четверо, и часть стрелявших была, по всей вероятности, в числе шестерых убитых. Нельзя было выставить и обвинения в предумышленности и сговоре: столкновение произошло, очевидно, совершенно неожиданно - по крайней мере для ссыльных. Таким образом большинство из тридцати нельзя было привлечь ни по какому другому обвинению кроме того, что они подали все одинаковые прошения, пошли скопом подавать эти прошения, а на следующий день отказались следовать в полицию под конвоем. Но все это были мелкие провинности, если уж говорить о провинностях, и за них, по тому закону, который был тогда в силе для ссыльных, полагались лишь дисциплинарные взыскания. Этого было мало, и правительство предписало поэтому, чтобы обвиняемых судили по другому закону, согласно которому такие провинности вменяются в преступления, подлежащие высшей мере наказания - таков военный закон военного времени. Когда армия стоит лицом к лицу с неприятелем, необходимо поддерживать строгую дисциплину. Солдаты должны повиноваться приказам, и нельзя, чтобы они посылали коллективные прошения или противились каким-либо иным образом распоряжениям своих начальников. Вполне понятно, что всякое неповиновение приравнивается в обстоятельствах военного времени к открытому бунту. Если мы признаем войну, то должны мириться и со всеми вытекающими из нее логическими выводами. Но то, что применимо к солдатам во время войны, совершенно чудовищно применять к простым гражданам в мирное время, как это сделало русское правительство по отношению к уцелевшим от якутской бойни.

У нас перед глазами приговор военно-судной комиссии, назначенной для разбирательства якутского дела. Это подлинный документ, и каждый пункт его такой же ужасный и столь же достоверный факт, как три виселицы и как столько загубленных жизней, являющихся следствием этого факта.

Во вступлении приговора сказано, что, согласно законам военного времени, «всякое открытое выражение мнений восемью или более лицами, с целью противодействовать приказаниям начальства и добиться отмены этих приказаний, является открытым бунтом против властей» . В силу этих законов, говорится далее, действия обвиняемых, которые представили по общему уговору тридцать одинаковых прошений с ходатайством об отмене распоряжений относительно способов их путешествия на дальний север, а также отказ пойти в полицию выслушать ответ губернатора на их прошение, составляют открытый бунт с целью против действовать приказаниям начальства.

Так гласит, в сжатой передаче, этот приговор.

Таким образом, тридцать ссыльных, силой чудовищного произвола, приравнены были к солдатам, стоящим перед неприятелем: путешествие их в Средне-Колымск уподоблено чему-то вроде военной операции, которую они отказались выполнить в виду ее опасности. Такая судебная шутка была бы забавна, не будь она столь трагична.

Тот факт, что пущено было в ход огнестрельное оружие, явился, конечно, отягчающим обстоятельством и решил участь трех «зачинщиков», Бернштейна, Гаусмана и Зотова.

Что касается остальных двадцати семи обвиняемых, то об их участии в «вооруженном сопротивлении» даже не упоминается. Пятеро приговоренных к пожизненной каторге - Гон, Шендер, Гуревич, Минор и Орлов - обвинялись в том, что они будто бы больше всех упорствовали, отказываясь итти в полицию под конвоем, и «были главными» из подававших коллективные прошения. Остальных приговорили к каторжным работам на восемь, пятнадцать и двадцать лет, признав их виновными в тех же преступлениях, но со смягчающими их вину обстоятельствами, такими, как молодость, пол, влияние других лиц.

Две девушки, Роза Франк и Анастасия Шехтер, выказали, как сказано в приговоре, «добрые намерения и не только согласились итти в полицию, но уговаривали итти и товарищей». В виду этого их приговорили к лишению всех прав состояния и четырем годам каторги.

Когда читаешь такой приговор, то кажется, что тут какая-то описка, недоразумение. На самом деле, однако, это вполне последовательно: девушки отчасти искупили свою вину, но все же они виновны в том, что подавали прошения вместе с другими. Они «участницы бунта» и как таковые подлежат наказанию. Такая точка зрения еще яснее выступает в приговоре по делу Магата. Он не присутствовал на собрании у Ноткина 22-го марта, но все же был приговорен к лишению всех прав и к пожизненной ссылке в отдаленнейшие места Сибири за то, что послал бунтовщическое прошение с намерением противодействовать приказаниям Останкина.

Из тридцати пяти человек, собравшихся у Ноткина, тридцать были ссыльные; они пришли выслушать ответ губернатора. Но пять остальных были гости: они пришли случайно и не имели никакого отношения ко всему делу. Двое из них были убиты, когда началась стрельба. Относительно трех уцелевших постановлен следующий приговор: «Что касается Капгера, Зороастровой и Геймана, которые не подавали прошений с целью противодействовать приказаниям губернатора, а приехали в Якутск из деревни безоружными - Капгер накануне, остальные же двое в 11 часов утра 22-го марта - и ничего не зная о преступном деянии своих товарищей, отправились к Ноткину повидаться с некоторыми из ссыльных и пришли за несколько минут до прибытия войска... то они приговариваются: Капгер и Зороастрова к лишению дворянства и всех особых, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к пожизненной ссылке в отдаленнейшие места, Сибири; Гейман, будучи не дворянского звания, приговаривается к трем годам тюремного заключения с тягчайшей каторжной работой». Все это за то, что они немедленно не повиновались приказу итти в полицию под конвоем!

Эти люди были совершенно непричастны к делу - приказ итти в полицию их не касался. Но приказ отдан был всем собравшимся, в том числе случайно также им, и, значит, они были обязаны тотчас же повиноваться. Все это в силу нелепого предположения, что они как бы солдаты перед неприятелем, а офицер Карамзин ведет их в бой. Дальше итти в судебной шутке уж некуда!

Мы рассмотрели приговор якутской военно-судной комиссии в его окончательной форме, таким, каким он был сообщен телеграммой от 20-го июля 1889 г. из Петербурга генерал-губернатору Восточной Сибири графу Игнатьеву. Очень знаменательно, что центральное правительство проявило больше жестокости, чем местные якутские власти. Даже докладчик якутской военно-судной комиссии, просмотрев приговор суда, предложил по отношению к многим подсудимым более мягкие наказания, чем те, к которым их приговорила центральная власть. Ни относительно одного из обвиняемых царь не воспользовался своим правом даровать помилование, а к первоначальным приговорам над восемью женщинами и двумя несовершеннолетними юношами прибавлено было по два и по три года каторжных работ каждому. Таким образом, центральная власть не только подтвердила чудовищный приговор якутского суда, но даже усилила его, являясь, таким образом, единственно ответственной за него.

Совершенно бесполезно возмущаться неправильностью самого судебного процесса, отсутствием защиты и всякой охраны прав обвиняемых в якутском деле. Никакая защита, никакая охрана прав не могла бы помочь обвиняемым, раз их действия, невинные сами по себе, подведены были под статьи, карающие смертной казнью. Суд не имел никакого значения во всем деле. Произвольно выбрав самый закон, по которому предписывалось судить обвиняемых, власти тем самым назначили заранее и наказания. Мы поэтому совершенно вправе утверждать, что казнь Бернштейна, Гаусмана и Зотова была смертной казнью в административном порядке; и остальные приговорены были к каторжным работам на разные сроки тоже в административном порядке.

В довершение всего казнь Бернштейна была сама по себе совершенно чудовищна. Он был тяжело ранен и не мог ходить - поэтому его принесли на виселицу в кровати. Палач надел ему петлю на шею, и тогда кровать выдернули из-под него, и он повис.

Истинное облегчение обратиться от этой жестокости, позорящей нашу общечеловеческую природу, к воспоминаниям о трех осужденных, последние дни которых описаны с благоговейной правдивостью их товарищами. Они умерли, как дано умирать лишь тем, чьи души преисполнены одной великой любовью, очищающей от всех себялюбивых и мелких мыслей, любовью, которая «сильнее смерти и страха смерти». Сохранились предсмертные письма казненных к товарищам и родным, и письма эти - лучшая их характеристика. По благородному мужеству, простоте и безграничной преданности родине, письма их можно поставить наряду с прощальным письмом Перовской к матери. А между тем они были заурядные люди, лишь случайно выдвинутые событиями, обратившими на них внимание - и на примере их видно, каковы те, которых в России преследуют и ссылают в сибирские тундры. Пример этот показывает, сколько духовной силы в душах русской молодежи, и какой ценой поддерживается теперешний чиновничий деспотизм.

Не думая о себе, весь поглощенный мыслью о своих друзьях, о родине, о революции, Бернштейн пишет:

«Дорогие мои, хорошие друзья, товарищи! Не знаю, удастся ли мне проститься с вами -надежды почти нет - но я мысленно простился со всеми вами и глубоко, глубоко перечувствовал за это время ваше теплое, хорошее отношение ко мне...

«Простимтесь лучше заочно, дорогие друзья, товарищи, и пусть последнее наше прощание будет озарено надеждой на лучшее будущее нашей бедной, горячо любимой родины. Никогда ни одна капля силы не пропадает в мире - не пропадает, стало быть, и жизнь человеческая задаром. Никогда не надо горевать об ней. Оставьте мертвых мертвецам - у вас впереди живая связь, нравственная, горячая и самая возвышенная связь с вашей исстрадавшейся родиной. Не говорите и не думайте, что ваша жизнь пропала, что она вся пройдет в напрасных страданиях и мучениях, на каторге и в ссылке. Страдать муками своей родины, быть живым укором всем исчадиям мрака и зла - это великое дело!

«Пусть это будет вашей последней службой - не беда. Вы принесли свою лепту на алтарь борьбы за Народную Волю. А кто знает, быть может, вам удастся увидеть и лучшие дни? Быть может, вы доживете до той счастливой минуты, когда освобожденная родина встретит своих верных, любящих и любимых детей с открытыми объятиями и вместе с ними отпразднует великий праздник свободы. Тогда, друзья, помяните вы и нас добрым словом. Это будет для нас величайшей наградой за все наши испытания. Да не покидает вас никогда эта великая надежда так же, как она не покинет меня и на самом эшафоте. Целую вас крепко, горячо, от всей моей любящей души.

Ваш весь Лев Бернштейн.

Еще раз прощайте, дорогие друзья. Крепко целую. JI. Б.»

Гаусман написал всего несколько строк:

Якутская гауптвахта 7/ VIII 89 г., 3/4 первого ночи.

Извините, что буду краток. Не до подробных писем как-то. Нить мыслей часто прерывается воспоминаниями о былых годах и былых встречах. Позвольте только проститься с вами. Обстоятельства нас свели. Если что когда и не ладно было между нами, то мы, прежде всего, ведь не больше, как люди. Всем товарищам передайте мой горячий привет и последнее прости. Если когда-нибудь доживете до радостных дней, моя мысль, если так можно выразиться, будет с вами. Я умираю с верой в торжество истины. Прощайте, братья! Ваш А. Гаусман.»

Третий из приговоренных, Н. Зотов, написал письмо родителям и товарищам за несколько часов до казни. Его письмо к родителям заканчивается следующими трогательными словами:

«.... Женя (его невеста) сейчас у меня на последнем свидании. Она видела мои последние минуты и опишет вам их. Мне самому это теперь невозможно сделать. Я чувствую себя душевно бодро, светло даже, но и усталость зато чувствую страшную, и физическую, и нервную. Ведь вот уже без малого двое суток нервы работают чудовищно. Столько сильных ощущений! Ну, дорогие мои, родные мои, сердечные мои, прижимаю вас в последний раз к груди своей. Я умираю очень и очень легко, с сознанием правоты, с чувством силы в груди. Мне только, страшно за остающихся в живых дорогих людей. Что мои страдания - они на несколько часов, а им-то сколько силы нужно вынести это... Я ни о чем другом, как только об этом, и думать не могу. Как посмотрю я на Женю...

«Вошел конвой, принес казенную одежду, и я уже переоделся. Сижу в парусиновой рубахе, и мне страшно холодно. Не думайте, что рука дрожит от волнения. Прощайте, прощайте, дорогие!

Ваш, до гробовой доски, Коля.»

Якутская бойня представляется как бы пределом жестокости, зверства и циничного произвола. На самом деле, однако, оказалось возможным и худшее при Александре III . Правительство придумало гнусную меру для устрашения и усмирения возрастающего недовольства - так называемую отмену различия между политическими и уголовными преступниками. Это не значило, что политических действительно поставили в общие условия. Положение политических заключенных всегда было и продолжает быть теперь иным, и, во всех отношениях, кроме одного, худшим, чем положение всех других преступников. Они отбывают весь срок наказания целиком в тюрьме, часто в одиночном заключении, чему никогда не подвергают уголовных. Они никогда не могут быть уверены, что их освободят по окончании срока. Затем они более отрезаны от мира и находятся под более строгим надзором.

Все это остается без перемены и по новым правилам. Политические приравнены к уголовным только в одном совершенно определенном отношении - в том, что они в силу этой меры тоже подлежат телесному наказанию по распоряжению тюремного начальства и административных властей. Прежде они не подлежали. В Англии, быть может, не с достаточной ясностью представляют себе, как страшно отягчена участь русских политических заключенных этим нововведением. Англичане иначе относятся к телесным наказаниям, чем русские. Для русских это смертельное оскорбление - хуже удара хлыстом по лицу. Я говорю, конечно, о людях интеллигентных. Когда в 1877 г. генерал Трепов приказал подвергнуть телесному наказанию одного политического заключенного, то Вера Засулич пошла стрелять в него и нанесла ему тяжелую рану. А присяжные, в состав которых случайно входили главным образом мелкие служащие, оправдали ее. Они нашли, что подвергнуть интеллигентного человека телесному наказанию невыразимо тяжкое оскорбление - и это оправдывает поступок девушки, мстившей оскорбителю. В России найдется мало людей, которые не предпочли бы смерть позору такого наказания. Это хорошо знают в правящих сферах, и в Петербурге отлично понимали все значение такой меры. Ввести ее было решено в 1886 г., но окончательное утверждение состоялось лишь 8-го марта 1888 г. по приказу, подписанному начальником главного тюремного управления Галкиным-Врасским. В этом приказе сказано было категорически, что «не будет допускаться никакого различия в пользу политических заключенных в применении наказаний», и что «наказаниям розгами и плетью» подлежат также и политические.

Этот приказ был послан коменданту острова Сахалина, и несколько месяцев спустя, 23-го сентября 1888 г., три политических ссыльных были подвергнуты там телесному наказанию.

6-го июля 1888 г. одного из ссыльных, Василия Вольнова, ударил по лицу некто Каменщиков, смотритель центрального продовольственного склада, и Вольнов ответил на удар ударом. Двадцать товарищей Вольнова вступились за него и отправились все вместе к начальству просить о снисхождении к нему. Это вмешательство названо было бунтом, и все двадцать ссыльных были наказаны тюремным заключением на разные сроки. Вольнов же, главный виновник всей истории, сидевший в тюрьме, когда произошла демонстрация, а также еще два ссыльных, Томашевский и Н. Мейснер, те, которые говорили с властями от имени товарищей, присуждены были к телесному наказанию.

На Каре, главном из сибирских поселений для ссыльных, применение этого зверского наказания закончилось одной из самых страшных трагедий истории русской революции. У нас имеется целых семь сообщений из разных мест о событиях на Каре, и одно из них от товарища, имеющего связи в официальных кругах. Кроме того, самый факт подтвержден официально («Таймс», 14 марта, 1890). Не может быть поэтому никаких сомнений относительно самой сути этого страшного эпизода. И вот совершенно достоверные подробности случившегося:

Ноябрьская трагедия 1889 г. коренилась в событиях, которые произошли задолго до того. В августе 1888 г. генерал-губернатор, барон Корф, посетил женскую тюрьму. Когда он вошел в камеру, где лежала заключенная Солнцева-Ковальская, умиравшая от чахотки, она не поднялась с постели. Ей грубо напомнили, что она должна приветствовать явившегося к ней начальника, но она ответила, что ей безразлично, кто вошел, простой ли тюремщик или генерал-губернатор, так как она все равно не в силах подняться. За такую непочтительность генерал-губернатор велел перевести ее в верхне-удинскую тюрьму и там посадить в камеру для одиночного заключения. Несколько дней спустя полицейский чиновник Бобровский, - он не служил при тюрьме и даже не жил на Каре, а действовал по собственному произволу с одобрения начальника тюрьмы Масюкова, - ворвался в камеру Солнцевой-Ковальской, рано утром, когда она еще лежала в постели, и потащил ее в контору в ночном белье; там ее с грубыми шутками раздели и надели на нее арестантское платье.

Когда об этом узнали другие заключенные женщины, они подали жалобу генерал-губернатору, требуя, чтобы Масюкова сместили с должности или подвергли наказанию. Жалоба оставлена была без последствий, и тогда заключенные прибегли к единственному средству самозащиты, имевшемуся в их распоряжении, - голодовке.

Сибирские власти, хотя и не останавливаются ни перед какой низостью, если ее можно совершить втихомолку, все же очень боятся осложнений, влекущих за собою смерть кого-либо из политических. Такие случаи всегда доходят до общего сведения, возбуждают общественное мнение и привлекают внимание общества на действия властей.

Заключенные на Каре женщины трижды прибегали к этому страшному средству, но каждый раз безуспешно. Первая голодовка была прекращена в виду заявления Масюкова, что он подал в отставку. Это было совершенно верно, но генерал-губернатор отставки его не принял. Объявленную тогда вторичную голодовку заключенные тоже сейчас же прекратили, получив ложное известие, что Масюков, по телеграмме генерал-губернатора, переводится в другую тюрьму. Когда этот обман раскрылся, женщины стали голодать в третий раз. Это произошло в августе 1889 г. Третья голодовка, по сообщению одного корреспондента, длилась семнадцать дней; по другим сведениям - двадцать два дня. Несомненно, во всяком случае, что она длилась очень долго; одна из заключенных стала проявлять признаки буйного помешательства от голода. Большинство женщин не в состоянии были двигаться. Тюремное начальство пригрозило насильственным питанием в случае дальнейшего отказа от пищи.

Тогда, наконец, одна из заключенных, Надежда Сигида, чтобы положить конец этому невыносимому положению, решилась пожертвовать собою. Ее перевели на Кару всего за несколько месяцев до того; арестована же она была в 1886 г. по делу тайной типографии «Народной Воли». До того она была городской учительницей в Петербурге и содержала своим трудом мать и младшую сестру. Семья ее была греческого происхождения, но совершенно обрусевшая. Надежда Сигида была старшей дочерью в семье, и ей было двадцать девять лет, когда она умерла.

Ничего никому не сообщая о своих намерениях, она попросила у Масюкова через тюремного сторожа свидания по важному делу. Ее привели к нему в контору, и там она ударила его по лицу. Она знала, что как бы это ни отозвалось на ее собственной участи, Масюков во всяком случае должен будет оставить свое место после такого оскорбления. (Его, действительно, перевели после того куда-то на другое место). Сигиду немедленно поместили в камеру для уголовных, и вскоре туда же переведены были еще-три заключенных - Мария Ковалевская, жена киевского профессора Ковалевского, Колюжная и Светлицкая. Донесение о том, что она сделала, послано было генерал-губернатору.

Сигида думала, что ее повесят; - но ее ожидало нечто еще более страшное. 24-го октября всех заключенных на Каре, мужчин и женщин, собрали в их тюрьмах и прочли им новый приказ генерал-губернатора, согласно которому политические заключенные подлежат телесному наказанию в случаях явного нарушения дисциплины.

Заключенные еще не знали тогда, как решено было поступить с Сигидой; но об этом не трудно было догадаться. Голодовка становилась уже слишком слабым средством в такой крайности, и заключенные решили прибегнуть к более страшной стачке - к массовому самоубийству.

Мужчины, тридцать человек числом, выслушав новый приказ, заявили смотрителю, что так как они бессильны защитить себя от такого позора, то все сразу покончат с собой, если кто-нибудь из них будет подвергнут телесному наказанию. Они просили отправить в Петербург телеграмму с просьбой об отмене нового постановления. Начальник мужской тюрьмы отказался сделать столь рискованный шаг. Тогда заключенные устроили совещание, и на нем некоторые говорили, что немыслимо жить под угрозой такого позора, что лучше отравиться всем вместе, взволновать общественное мнение таким трагическим протестом, и тогда задуманное поругание нельзя будет осуществить. Возбуждение заключенных было так велико, что большинство высказалось за то, чтобы принять такое решение. Но против него было все же довольно сильное меньшинство, и постановили подождать еще несколько времени.

Ждать, однако, пришлось недолго. 27-го октября, через три дня после того, как было оглашено новое постановление, пришло телеграфное предписание от генерал-губернатора, барона Корфа, «подвергнуть телесному наказанию, согласно предписанию, Надежду Сигиду за оскорбление действием, нанесенное смотрителю тюрьмы».

Слова «согласно предписанию» означали, что присужденное к наказанию лицо должен осмотреть тюремный врач, чтобы засвидетельствовать, в состоянии ли данное лицо вынести наказание.

Извещенный о телеграмме тюремный врач Гурвич отправился к Гомулецкому, смотрителю общеуголовной камеры, где содержалась Сигида, и сообщил ему, что Сигида слабого здоровья, и у нее болезнь сердца. Тогда Гомулецкий телеграфировал тюремному начальнику Восточной Сибири, Шамилину, что врач отказывается присутствовать при исполнении приговора. В ответ на это Шамилин телеграфировал: «Приведите в исполнение приговор без присутствия врача». Но Гомулецкий все еще медлил.

Тогда 6-го ноября, в Усть-Кару, ту деревню, где находится тюрьма, приехал тот самый чиновник, который отличился по делу Солнцевой-Ковальской. Он отправился прямо в тюрьму. Полчаса спустя сделаны были приготовления к экзекуции.

Как только в мужской тюрьме узнали об этом злодеянии, заключенные собрались, и все тридцать (по словам другого корреспондента только семнадцать) приняли яд. Затем они разошлись по своим камерам. Но так как количество яду, которое удалось контрабандой доставить в тюрьму, было недостаточное, когда его распределили на всех, то действие его оказалось медленным. Двое заключенных умерли в течение нескольких часов - Иван Колюжный и Бобохов. Судороги умиравших и мертвая тишина во всех камерах привлекли внимание сторожей. Призвали врача и, при помощи сторожей, заставили всех заключенных принять рвотное. Больше никто не умер.

Три женщины, которые были в одной камере с Надеждой Сигидой - Мария Ковалевская, Колюжная и Светлицкая - отравились и умерли в день ее смерти.

Весь культурный мир пришел в ужас от этой страшной драмы, и русское правительство вынуждено было как-нибудь загладить свою вину - а то бы оно окончательно прослыло варварским в глазах всего света: в 1890 г. было отменено телесное наказание для женщин; но оно еще существует для мужчин.

Вот каким образом культурные, образованные люди живут под вечной угрозой гнусного оскорбления, которое нм может нанести каждый грубый чиновник. В иностранной печати часто поднимался вопрос о том, применяется ли в России пытка к политическим преступникам. Не думаю, чтобы в русских тюрьмах существовала средневековая пытка, как таковая, и я никогда этого не утверждал. Но разве ломать кости и сдирать кожу единственный род истязаний, который может быть назван пыткой?

Известно, что инквизиция часто мучила свои жертвы тем, что ставила их в такие положения, когда каждая минута казалась им последней. И разве постоянная угроза наказанием, которое для людей известного склада души бесконечно хуже смерти, не является пыткой в полном смысле слова?

Однако, чтобы быть последовательными, все же рассмотрим сначала профессиональный состав интеллигенции исследуемого периода, используя 1-ю классификацию, анализируя, соответственно, сословный состав студенчества, инженеров, медиков, учителей, деятелей науки и литературы и других групп интеллигенции.

Для начала нам представляется необходимым привести статистику по 8 университетам Российской Империи на 1880 г. и статистику по специальным учебным заведениям того же года.

Согласно переписи учебных заведений 1880 г., всего в 8 университетах на тот момент обучалось 8193 студента, из которых потомственных дворян было 1894 человека, детей личных дворян и чиновников - 1929, детей духовенства - 1920, детей почетных граждан и купцов - 745, детей мещан и цеховых - 1014, крестьян - 262, других сословий - 429 человек. В процентном соотношении соответственно потомственных дворян - 23,1%, личных дворян и чиновников - 23,5%, духовенства - 23,4%, почетных граждан и купцов - 9,1%, мещан и цеховых - 12,4%, крестьян - 3,2%, других сословий - 5,2%.

По данным переписи 1880 года специальных учебных заведений, из общего числа в 44572 учащихся потомственных дворян было 15,1%, детей личных дворян и чиновников - 11,2%, детей духовенства - 35,2%, детей почетных граждан и купцов - 5,9%, детей мещан - 12,8%, крестьян - 11%, других сословий - 3,6%.

По этим данным мы можем сделать вывод о растущем количестве среди студентов представителей непривилегированных слоев, что свидетельствовало о либерализации образования и пополнения интеллигенции не только из высших, но и из средних и низших слоев общества.

Представителей технической интеллигенции - инженеров в разных областях промышленности, готовили во второй половине XIX в. всего четыре института: Горный, Петербургский технологический, Московское техническое училище и вновь открытый в 1885 г. Харьковский технологический. Старейшим техническим учебным заведением являлся Институт корпуса горных инженеров, который был предназначен для детей инженеров и высших чиновников Горного ведомства, а с 1848 г. треть вакансий была предоставлена детям недостаточных родителей из неподатных сословий. До нового преобразования в 1865 г. Институт выпустил 424 человека со званиями инженер-поручика и инженер-подпоручика. Этот институт, имевший высокую научную репутацию, дал стране много видных ученых и специалистов.

Сословный состав студентов Петербургского технологического института к концу 19-го столетия имел примерно такое распределение: дворян -- около 1/5 -- 1/4, других привилегированных сословий -- около 1/3 -- 1/2, мещан и крестьян -- около 1/3 разночинцев -- 1/13 -- 1/16. Примерно до 60% поступало из реальных училищ с дополнительным классом и до 25% с аттестатами классической гимназии. Технологический институт выпустил за последнюю треть 19-го века около 3 тысяч инженеров, специализировавшихся по механике и химии, что давало им возможность работать в самых разнообразных отраслях промышленности. По данным опроса в 1878 году двухсот пятидесяти инженеров, они работали в основном в свеклосахарной, винокуренной, металлообрабатывающей, хлопчатобумажной и писчебумажной промышленности. В общей сложности из тех, о ком имелись сведения, на производстве работало к 90-м годам 19-го столетия 39,9% выпускников.

Кроме работы на производстве и на транспорте значительная часть инженеров-технологов занималась педагогической работой; остальные были чиновниками разных ведомств, городским и инженерами, земскими техниками, губернскими механиками, директорами разных правления и прочее.

Студенты Московского технического училища принадлежали в основном к крупной и мелкой буржуазии.В последнюю треть 19-го века, начиная с 1871года, училище выпустило 1517 инженеров. Наглядно видно ускорение темпа их подготовки: от 253 человек - в 1871-1881 г.г., до 425 человек - в 1881 - 1890г.г. К сожалению, имеющиеся сведения о практическом использовании- выпускников Московского технического училища, относятся только к началу 90-х годов, однако обучение в качестве студентов данного учебного заведения они проходили в интересующий нас период исследования, и по ним можно в целом судить о распределении выпускников - технической интеллигенции России последнего десятилетия 19 века. Сведения дали 803 человека. Из них работали в промышленности (в фабрично-заводской администрации, мастерами, механиками и проч.) 403 человека (50,2%); на железных дорогах (в железнодорожной администрации, начальниками ремонта пути, тяги, депо, участков, помощниками начальников и проч.) -- 182 человека (22,7%); служащими разных ведомств, в том числе в фабричной инспекции, -- 82 человека (10,2%) - всего свыше 83%. Остальные 136 человек (16,9%) занимались педагогической работой. Среди них были профессора, доценты, начальники училищ, директора, заведующие учебными мастерскими, преподаватели, репетиторы и т.д.

Специалистов по транспорту выпускал Институт инженеров путей сообщения, с 1864 г. превращенный в открытое высшее учебное заведение. Оканчивающие курс получали звание гражданского инженера с правом на чин 10-го или 12-го класса, а позже звание инженера путей сообщения с правом на те же чины и техника путей сообщения. За последнюю треть 19-го века, начиная с 1865 года, курс Института инженеров путей сообщения закончило 2487 человек.

Что касается медицины, то здесь стоит отметить быстрый рост потребности во врачах, особенно в результате реформ 1860-х - 1870-х годов. При медицинских факультетах умножились в качестве вольнослушателей и "посторонних" фармацевты, аптекарские помощники, дантисты и т. п. которые, сдав экзамен, получали "практические" служебные звания. Приведем некоторые сведения о сословном составе студентов - медиков.

В Медико-хирургической академии в 1857 г. было 26,5% дворян и детей штаб-офицеров, 9% обер-офицерских детей, 25% детей духовенства, 4% детей почетных граждан и купцов, 18% детей мещан и цеховых, 6% из разночинцев и т. д. В 1865 г. уменьшился процент дворян и детей штаб-офицеров - до 21%; детей духовенства - до 15%; детей мещан и цеховых - до 12,2%, зато вырос процент обер-офицерских детей - до 15,8%; выросло почти втрое число детей почетных граждан и купцов -до 11,6%, и почти в 2,5 раза -- число детей разночинцев -до 14,6%, и т. д.

В 1880 г. из 3693 студентов медицинских факультетов шести университетов потомственных дворян было 639 чел. (17,3%), детей личных дворян и чиновников - 816 чел. (22%), детей духовенства - 949 чел. (25,6%), детей почетных граждан и купцов - 339 чел. (9%), детей мещан - 581 чел. (15,7%), крестьян - 132 чел. (3,5%), других сословий - 237 чел. (6%). Эти данные показывают, что медицинская профессия продолжала оставаться по преимуществу разночинской, недворянской.

Медико-хирургическая - Военно-медицинская академия выпустила за 1857-1866 гг. - 985 медиков и 250 фармацевтов и ветеринаров, за 1867-1880 гг. - 1931 лекаря,.

В Московском университете окончило курс медицины в 1856- 1869 гг. 860 человек. В 1870-1878 гг. велся учет "получившим ученые степени и медицинские звания", причем итоговые данные никак не совпадали с числом "выбывших по окончании курса". Поэтому цифру получивших степени и звания по медицинскому факультету за эти годы - 2684 человек- надо считать завышенной.

Общее количество врачей, подготовленных до конца 19-го века, начиная с конца 50-х годов, составило 25,5- 27 тыс. человек.

Говоря об учителях, нужно отметить, что состав студентов факультетов, которые готовили учителей, не имел такой определенности, как юристов или медиков, зато имел свои особенности. Так, по данным переписи 1880 года, среди студентов-филологов 8 университетов преобладали дети дворян и чиновников (42,6%) и дети духовенства (34,4%). К концу 19-го столетия в составе студенчества уменьшилось количество представителей духовенства.

Так, по данным о сословном составе выпускников Петербургского историко-филологического института (до 1890 г. принимавшего семинаристов), из окончивших его в 1871-1893 гг. свыше 57% приходилось. на детей духовенства и преподавателей духовных школ. Детей дворян и штаб-офицеров было 7,3%, детей чиновников - 14,9%, из мещан -6,7%, из крестьян -5% и т. д,|

Разночинцы преобладали и среди выпускников Одесского университета. Из 270 окончивших в 1868-1890 гг. историко-филологический факультет было 59,3% из духовенства, 17,4 - из дворян и штаб-офицерских детей, 7,1- из обер-офицерских детей, 5,9% - из мещан, 3% крестьян и проч. На 542 окончивших физико-математический, из духовенства вышло 23,3%. из дворян и штаб-офицеров- 28%, из мещан -15%, из обер-офицерских детей-13,1%, из купцов и почетных граждан - 73% и проч.

Для выяснения численности учителей средней школы в России во второй половине 19 века обратимся к школьной статистике. Ценнейшим материалом является перепись учебных заведении, произведенная в марте 1880 г. Общее число должностей по мужским и женским средним школам всех ведомств составляла 10133, в том числе на школы Министерства народного просвещения приходилось 6323 места.. Учителей было меньше почти на 1880 человек - всего 8256 (6236 мужчин и 2020 женщин). Значительная часть учителей преподавала два предмета и более или занимала должность классного наставника. Директора и инспектора гимназий так

же преподавали в основном древние языки.

По специальным учебным заведениям (педагогическим, медицинским, техническим, ремесленным, художественным и проч.) перепись зафиксировала 3673 номинальные педагогические должности. Действительное количество преподавателей в них было меньше примерно на 800 человек. За вычетом учебного персонала высших специальных заведений, на специальные школы приходилось около 2 тыс. учителей.

По социальному составу учителя средней школы были в основном разночинцами. В 1880г. 7530 учителей Европейской России распределялись по сословию родителей следующим образом: потомственных дворян было 11,7%, личных дворян и чиновников - 25%, духовенства - 32,4%, почетных граждан и купцов - 6%, мещан и цеховых - 8,4%, крестьян - 3,4%, других сословий -12%.

Далее необходимо проследить, как складывалось "ученое сословие". В начале XIX в. в новые университеты (Харьковский, Казанский) еще приходилось набирать профессоров из иностранцев. Но вскоре началась подготовка отечественных профессоров за границей, в Дерпте и Петербурге. Основанный при Дерптском университете Профессорский институт, заполнявшийся кандидатами из разных университетов, за 10 лет подготовил 22 профессора в русские университеты. В общем, из его студентов, окончивших Профессорский институт до 1860 г., вышло около 170 профессоров русских университетов и членов Академии наук.

С введением устава в 1863 г. открылось большое количество новых профессорских вакансий (количество штатного персонала увеличилось на 67%), вошла в силу система оставления при факультетах стипендиатов (а также без стипендии) для подготовки к профессорскому званию. Количество оставленных при университетах, постепенно повышаясь, дошло к концу века до 200 человек.

Говоря о социальном составе профессуры, приведем данные переписи университетов 1880 г., по которой из 545 учащих было потомственных дворян было 182 человека (33,3%), личных дворян и чиновников - 67 (12,3%), духовенства - 78 (14,3%), почетных граждан и купцов - 50 (9,2%), мещан и цеховых - 41 (7,5%), крестьян - 6 (1,1%), других сословий - 59 (10,8%), иностранцев - 63 (11,6%).

Сравним их с данными той же переписи по студентам, приведенными нами выше, где было потомственных дворян - 23,1%, личных дворян и чиновников - 23,5%, духовенства - 23,4%, почетных граждан и купцов - 9,1%, мещан и цеховых - 12,4%, крестьян - 3,3%, других сословий - 5,2%.

Результаты сравнения получаются очень занимательными. Если состав студенчества был более или менее равномерно распределен по сословиям, то в профессуре преобладали представители привилегированных сословий. Возможно, это было связано с невысоким уровнем доходов от научно-исследовательской и преподавательской деятельности, и молодежь стремилась больше заработать, используя знания на практике, а не занимаясь углублением теоретических познаний. Похожие результаты мы видим по специальным учебным заведениям.

И конечно, говоря об интеллигенции, нельзя не коснуться литературных деятелей, творивших на страницах журналов и газет. Здесь были и мыслители либерального толка, и консерваторы, и революционеры. К первым здесь можно отнести Н.С. Скворцова с его "Русскими ведомостями", М.М. Стасюлевича с его "Вестником Европы", ко вторым - М.Н. Каткова и его "Московские ведомости", А.С. Суворина ("Новое время"), к третьим - Некрасова, Елисеева ("Отечественные записки") и др. Здесь мы указали лишь отдельных представителей наиболее влиятельных изданий. Всего же пишущая братия насчитывала несколько тысяч человек. И тут мы считаем необходимым привести некоторую статистику по результатам Московской, Петербургской и Первой Всеобщей переписей. Петербургская перепись 1869 года учла 302 писателя, журналиста, переводчика и издателя. В Московской переписи 1882 г. литераторов, корреспондентов, редакторов, переводчиков и др. было зарегистрировано 220 человек.

Теперь считаем нужным сделать некоторое обобщение всего вышеизложенного. Интеллигенция - это одно из наиболее сложных и неоднозначных понятий. Споры о ней не утихают уже два столетия на страницах литературных и научных журналов, российских и международных конференциях. Существует около трехсот вариантов определения понятия "интеллигенция", каждое из которых выделяет определенный набор характерных черт, среди которых отмеченная Кормером "отчужденность" от народа и власти. На наш взгляд, это свойство интеллигенции как раз раз и отражает русскую специфику этого феномена, потому как ни в одной стране земного шара не было слоя людей, который одинаково был бы оторван как от простых людей, так и от властьимущих и при этом радел за судьбу Отечества.

Вопрос о происхождении интеллигенции также остается дискуссионным. Пролито уже немало чернил в доказательство "древности" русской интеллигенции, происхождению ее в петровские времена или же в 40-е годы XIX века. Нам представляется, что все-таки ближе к истине определять происхождение ее петровскими преобразованиями, когда возникла пропасть между немногочисленными европейски образованными людьми и носителями русской традиции образованности. До 1840-х годов интеллигенция формировалась, в основном, из дворянской среды, но далее в нее вливались представители и податных слоев.

И во второй половине XIX века мы видим уже достаточно большую долю представителей городского населения, начинающему играть все более значительную роль в общественной жизни.

II. Оценки русской интеллигенцией положения России при Александре II

2.1 Отношение к самодержавию

Правление Александра II принесло с собой значительные перемены во внутренней жизни России: было отменено крепостное право, реформирована судебная система, проведена военная и другие реформы. В связи с массовыми преобразованиями более резко обозначился вопрос о сущности власти, эти преобразования проводящей, т.е. о самодержавии. Позиции его были еще крепки, но высказывались и иные точки зрения на абсолютную власть монарха и ее альтернативы. Консерваторы, либералы и революционеры отстаивали свои воззрения с одинаковым упорством, но и внутри у них не было единства. Здесь мы видим три направления народнической мысли, кавелинское и чичеринское понимание реформ у либералов, леонтьевский "византизм" и крайне правые утверждения Каткова в "охранительной" мысли. С консерваторов и начнём.

Консерваторы считали нецелесообразными какие-либо либеральные преобразования, будучи твердо уверенными в незыблемости основ самодержавной власти. По их мнению, абсолютизм для России был единственно возможным путем развития. Опора делалась на божественный характер происхождения царской власти, на государя, ответственного за свой народ перед Богом. Ими доказывалась неверность конституционного пути развития на примере революционных событий в Европе, где демократические реформы привели кровавым революциям 1848-1849 гг. Идеологической опорой служила "теория официальной народности" Уварова, не утратившая своего значения и при Александре II. Среди идеологов интеллигенции, тяготевших к охранительным идеалам, можно отнести таких видных литераторов и публицистов, как К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков. На их примере можно проследить, как "правая" интеллигенция относилась к русскому самодержавию.

Константин Николаевич Леонтьев изначально тяготел к либеральной идеологии. В 1850-х годах он вращался в литературных кругах Москвы, ему покровительствовали Тургенев, Катков (так же бывший тогда либералом), Грановский. Вскоре он покидает Москву и едет в Крым, где в то время идет Крымская (Восточная) война. С начала 1860-х К.Н. Леонтьев печатается в "Отечественных записках", известных своими либеральными высказываниями. Однако к 1870-м его воззрения меняются в сторону консерватизма. В 1875 г. Леонтьев пишет свою работу "Византизм и славянство", в которой его система взглядов относительно самодержавия представлена наиболее цельно (хотя при комплексной характеристике его взглядов следует упомянуть еще ряд работ).

Здесь Леонтьев сопоставляет историю России с историей Западной Европы. Именно там, по его мнению, "бури, взрывы были громче, величавее", однако "особенная, более мирная и глубокая подвижность всей почвы и всего строя у нас, в России, стоит западных громов и взрывов".

У русских, на взгляд Леонтьева, слабее, чем у многих других народов, развиты начала муниципальное, наследственно-аристократическое и семейное, а сильны и могучи только три вещи: византийское православие, династическое, ничем не ограниченное самодержавие и сельская поземельная община. Эти три начала и являлись главными историческими основами русской жизни.

Православие и самодержавие (Царя и Церковь) в их системной совокупности и взаимосвязи Леонтьев именовал "византизмом". Этого рода "византизм", по замечанию Леонтьева, проник глубоко в недра общественного организма России. Он полагал, что даже после европеизации России Петром I основы и государственного, и домашнего её быта остались тесно связаны с ним. Византизм, согласно К. Леонтьеву, организовал русский народ и сплотил в единое тело "полудикую Русь", система византийских идей, сопрягаясь с её "патриархальными, простыми началами", с её первоначально грубым "славянским материалом", создала величие российской Державы.

Николаевская эпоха в леонтьевской панораме отечественной истории занимала совершенно особое место. Леонтьев считал, что при Николае I Россия достигла пика своего социально-политического развития, "той культурно-государственной вершины, после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надо остановиться по возможности надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя".

Александра II и его сподвижников (Ростовцева, Милютина), в отличие от Николая I и его окружения, Леонтьев считал умеренными либералами. В правление Александра II, полагал он, началось падение России с достигнутых ею государственно-культурных высот, произошло "мирное, но очень быстрое подтачивание всех дисциплинирующих и сдерживающих начал". Этот процесс был по-великорусски "нешумным": "Все вокруг нас охвачено каким-то тихим и медленным тлением!.. Свершается воочию один из тех нешумных "великорусских" процессов, которые у нас всегда предшествовали глубокому историческому перевороту". Сама же эпоха, являвшаяся не просто либеральной, но и во многих отношениях прямо революционной, была лишь переходной "к чему-то другому".

К.Н. Леонтьев неоднозначно оценивался как современниками, так и позже исследователями. Его называли и "Кромвелем без меча", и "реакционнейшим из всех русских писателей второй половины XIX столетия", но были и восторженные отклики, такие как у П.Б. Струве, назвавшего его "самым острым умом, рожденным русской культурой в XIX веке". Сама его концепция "византизм и славянство" подробно и обстоятельно разобрана у Ю.П. Иваска в работе "Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество", заслуживает внимания также С.Н. Трубецкой со своей статьей "Разочарованный славянофил". Всего же про К.Н. Леонтьева работ немного. Отчасти они собраны в книге "К. Леонтьев: Pro et contra", вышедшей в 1995 г.

Другим ярким представителем охранительного крыла русской общественной мысли был Михаил Никифорович Катков - главный редактор "Московских ведомостей". Сила его слова была крайне велика, он являлся мощным рупором консервативной идеи. Хотя, стоит отметить, взгляды М.Н. Каткова на протяжении всей литературно-публицистической деятельности неоднократно менялись. Словарь Брокгауза и Ефрона так характеризует его: "В отличие от других известных русских публицистов, всю свою жизнь остававшихся верными своим взглядам на общественные и государственные вопросы (Иван Аксаков, Кавелин, Чичерин и др.), Катков много раз изменял свои мнения. В общем он постепенно, на протяжении с лишком 30-летней публицистической деятельности, из умеренного либерала превратился в крайнего консерватора; но и тут последовательности у него не наблюдается". И все же, несмотря на его либеральные увлечения 1850-х - 1860-х годов, мы причисляем его к консервативному направлению общественной мысли, к которому он примкнул в 70-е годы. Конечно, его линия не всегда строго совпадала с правительственной, однако, в общем он шел русле охранительного направления.

Представления Каткова о природе и происхождении российской монархии строятся на анализе истории Рима, Византии, Киевской, Московской и Петровской Руси. Консервативно-монархические воззрения русского публициста вбирают в себя теорию Филофея "Москва - третий Рим" и триаду С.С. Уварова "Православие, самодержавие, народность". "Идея самодержавной монархии была, по Каткову, во всей полноте юридической основы первоначально выработана в Риме. Весь республиканский период Римской истории был посвящен тому, чтобы в отдельности вырабатывать до полного совершенства все специальные органы государственной власти, которые затем соединились в руках императора в одно гармоническое целое.

Однако этому материальному целому не доставало живительного духа, не доставало христианства. Лишь в Византии римское самодержавие стало самодержавием православным, оно было одухотворено тесным союзом с Церковью Христовой. Таким образом, в Византии самодержавие достигло полного юридически-церковного совершенства". Союз самодержавия с православием является основным отличием русского самодержавия от западного абсолютизма.

Русский народ так глубоко усвоил сущность идеи православного самодержавия, что научная система ее, в начале недоступная его простому уму, в последствии стала для него излишней. Римское самодержавие, византийское православие и русская народность соединились в одно гармоническое, неразрывное целое, но произошло это не сознательным, а стихийным, инстинктивным путем. "Монархическое начало, - говорит Катков, - росло одновременно с русским народом. Оно собирало землю, оно собирало власть, которая в первобытном состоянии бывает разлита повсюду, где только есть разница между слабым и сильным; большим и меньшим. В отобрании власти у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и вся борьба русской истории. Борьба эта, которая в разных видах и при разных условиях совершалась в истории всех великих народов, была у нас тяжкая, но успешная, благодаря особенному характеру Православной Церкви, которая отреклась от земной власти и никогда не вступала в соперничество с государством". "Тяжкий процесс совершился, все покорилось одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русской народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает все свои чаяния" - пишут "Московские Ведомости" в № 12 за 1884 г.

Именно русский народ, по мысли Каткова, всегда был силен своим патриархальным духом, своею единодушною преданностью монарху, чувством своего безусловного, "абсолютного" единства с царем, а значит, политически самый зрелый народ - русский, так как идея самодержавия изначально заложена в его сознании. Отсюда следует вывод, что России необходимо дорожить неограниченным единодержавием своих царей как основной причиной достигнутого ей государственного величия и рассматривать самодержавие как залог своего будущего преуспевания.

По жизни и творчеству М.Н. Каткова имеются главным образом статьи дореволюционных авторов, таких как С. Неведенский "Катков и его время"(1888), Н.А. Любимов "Катков и его историческая заслуга. По документам и личным воспоминаниям" (1889) и ряд других статей, характеризующих его как государственного деятеля: В.А. Грингмут "М.Н. Катков как государственный деятель" ("Русский вестник", 1897, №8), "Заслуги М.Н. Каткова по просвещению России"(там же), В.В. Розанов "Катков как государственный человек"(там же), С.С. Татищев "М.Н. Катков в иностранной политике"(там же), В.Л. Воронов "Финансово-экономическая деятельность М.Н. Каткова. Все работы собраны в книге В.В. Розанова "Литературные очерки" (СПб., 1902).

В целом К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков очень схожи в воззрениях на природу и сущность монархической власти в России. Существенных различий во взглядах на самодержавие они не имели, за исключением разве только того, что К.Н. Леонтьев большую роль придавал православию как цементирующему началу.

Либералы считали, что государство необходимо преобразовывать путем реформ. При этом относительно степени преобразований мнения у либеральных идеологов разнились. В качестве примера считаем нужным привести мнения двух наиболее ярких мыслителей - К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина.

Константин Дмитриевич Кавелин категорически отвергал насильственные способы обновления России и в то же время ему не по душе было и чиновничье самоуправство. К русскому самодержавию же Кавелин относился с уважением, защищая его и ставя его выше европейских конституционных монархий. Он считал, что "несомненный залог мирных успехов в России есть твердая вера народа в царя". В своих работах он указывает на то, что "фактическая подкладка" конституционных порядков состоит в том, что "народ и правитель, соединяющий в своих руках все власти, не ладят между собою, составляют два противоположных и враждебных между собою полюса". По мнению Кавелина, суть конституционных порядков состоит в том, что власть отнимается у единоличных властителей и прибирается к рукам привилегированных слоев, а не всего народа. Конституционная теория, выставляющая на первый план равновесие властей, распределенных между государем и народом, в действительности только возводит в принцип момент борьбы, или начало перехода власти от государя к высшим сословиям. "Далее мы видим, - пишет Кавелин, - что всюду, где существуют и процветают конституционные учреждения, верховная власть только по имени разделена между государем и народом, на самом же деле она сосредоточена в руках или правительствующих политических сословий или государей".

Таким образом, это не "равновесие", а "момент борьбы" и прочность конституции зависит от степени власти того или иного субъекта управления. Поскольку в русском обществе нет противоборства (по видению Кавелина) между государем и высшими слоями, то, следовательно, здесь не нужна и конституция. Более того, по его мнению, конституция в России даже вредна: "Сама по себе, помимо условий, лежащих в строе народа и во взаимных отношениях различных его слоев, конституция ничего не дает и ничего не обеспечивает; она без этих условий -- ничто, но ничто вредное, потому что обманывает внешним видом политических гарантий, вводит в заблуждение наивных людей". Какой же вывод делает Кавелин? "Все, что нам нужно и чего хватит на долгое время, - это сколько-нибудь сносное управление, уважение к закону и данным правам со стороны правительства, хоть тень общественной свободы. Огромный успех совершится в России с той минуты, когда самодержавная власть ускромнит придворную клику, заставит ее войти в должные границы, принудить, волей-неволей, подчиниться закону". Он убежден, что "только правильно и сильно организованное государственное учреждение административного, а не политического характера, могло бы вывести нас из теперешнего хаоса и бесправия и предупредить серьезные опасности для России и власти…"

Таким образом, выход Кавелин видит не в изменении политических порядков, а в налаживании, рациональной организации уже существующей государственно-бюрократической машины.

О самом К.Д. Кавелине и его творчестве работ советских и российских к сожалению крайне мало. В дореволюционное время выходили отдельные статьи, из которых наиболее полные сведения о нем дает в своем труде "К.Д. Кавелин. Очерк жизни и деятельности" Д.А. Корсаков, публиковавший ранее отдельные материалы для его биографии в "Вестнике Европы". Из современных исследователей о К.Д. Кавелине писали Р.А. Арсланов ("Кавелин: человек и мыслитель", М., 2000), Ю.В. Лепешкин, который в статье "К.Д. Кавелин: актуальность научного исследования" назвал К.Д. Кавелина "незаурядной личностью", "очевидцем и в известном смысле творцом великих реформ".

Другой представитель либеральной мысли, Борис Николаевич Чичерин, как раз видел одним из вариантов будущего России введение конституции при сохранении монархической формы правления, которую он считал наиболее подходящей для России на тот момент: "На всем европейском материке самодержавие в течение веков играло первенствующую роль; но нигде оно не имело такого значения, как у нас. Оно сплотило громадное государство, возвело его на высокую степень могущества и славы, устроило его внутри, насадило в нем образование. Под сенью самодержавной власти русский народ окреп, просветлился и вступил в европейскую семью, как равноправный член, которого слово имеет полновесное значение в судьбах мира". Однако отмечает, что возможности самодержавия не безграничны и оно не может поднять народ выше определенного уровня: "Оно может дать все, что совершается действием власти; но оно не в силах дать того, что приобретается свободою". Он считает, что самодержавие "ведет народ к самоуправлению", и чем более оно делает для народа, чем выше оно поднимает его силы, тем, по мнению Чичерина, более оно "само вызывает потребность свободы и этим приготовляет почву для представительного порядка". Рассуждая о демократизации общества, он пишет, что введение конституционных порядков не есть подражание, но жизненная необходимость, которая вытекает из самого существа государственной жизни, в основании которой всегда и везде лежат одинаковые человеческие элементы. Из самого существа дела, по мнению Чичерина, вытекает и то, что для России идеалом представительного устройства может быть только конституционная монархия. "Из двух форм, в которых воплощается политическая свобода, ограниченная монархия и республика, выбор для нас не может быть сомнителен. Монархическая власть играла такую роль в истории России, что еще в течение столетий она останется высшим символом ее единства, знаменем для народа".

По мысли Чичерина водворение гражданской свободы во всех слоях и на всех общественных поприщах, независимый и гласный суд, земские учреждения, наконец, новая в России, хотя и скудная еще, свобода печати, все это -- "части нового здания, естественным завершением которого представляется свобода политическая. Невозможно сохранить историческую вершину, когда от исторического здания, которое ее поддерживало, не осталось и следа; невозможно удержать правительство в прежнем виде там, где все общество пересоздалось на новых началах".

Таким образом, Чичерин стоит на более решительных позициях по сравнению с Кавелиным, при всем том не отрицая главенство монарха и предлагая постепенный, мирный путь модернизации страны на реформистских началах.

Сам Б.Н. Чичерин и его труды долго оставались недооцененными. В советское время мы практически не видим о нем каких-либо серьезных исследований за исключением, конечно, монографии В.Д. Зорькина "Чичерин" и его же статью "Взгляды Б.Н. Чичерина на конституционную монархию". В них, несмотря на, в общем, критическое отношение к идеологу русского либерализма, просматривается уважение к нему как личности и ученому, имеющему право на свои убеждения. За последние полтора десятилетия вышли ряд стоящих работ. Среди них труды В.Э. Берёзко "Взгляды Б. Н. Чичерина на политическую свободу как источник народного представительства", где Б.Н. Чичерин характеризуется как талантливый историк и теоретик права, стоявший у истоков отечественной политико-правовой науки, основатель государственной школы в российской историографии, Е.С. Козьминых "Философско-политические взгляды Б.Н. Чичерина", О.А. Кудинова "Б.Н. Чичерин - выдающийся конституционалист", А.В. Полякова "Либеральный консерватизм Б.Н. Чичерина" и некоторые другие работы, где этой великий человек оценен по достоинству.

У рассмотренных двух мыслителей либерального направления взгляды разнились более, чем у представителей консервативного крыла интеллигенции. Общим тут было стремление преобразовать Россию на либеральных основах, но если Б.Н. Чичерин стоял за скорое введение конституционной монархии, то К.Д. Кавелин был более умеренным и предлагал для начала отладить существующую систему, помочь ей нормально заработать, не прибегая пока к решительным политическим преобразованиям.

Теперь перейдем к леворадикальному направлению общественной мысли. Основы его были заложены еще А.И. Герценым и Н.Г. Чернышевским, стоявших на теории герценовского "общинного социализма". Оба они выступали против самодержавия и крепостного права, причем ненасильственным путем, и этим в корне отличались от своих радикальных последователей, хотя Чернышевский революционного пути не отвергал.

Считая, как и Герцен, необходимой просветительскую деятельность интеллигенции, которая должна была подготовить народ к социальным изменениям, Чернышевский полагал, однако, что носителями новых идей должны стать не дворяне, а "новые люди", разночинцы. Под ними подразумевались дети священников, чиновников низших рангов, военных, купцов, грамотных крестьян, мелкопоместных и беспоместных дворян. К представителям этого социального слоя, заполнившим к середине 19 в. залы университетов, профессиональных и технических училищ, редакций газет, а позже -- земских школ и больниц, -- принадлежал и сам Чернышевский. Увлечение русской общиной сменилось у него к началу 1860-х идеей более целесообразных преобразований -- устройства городских кооперативов и трудовых ассоциаций в селах и в городах.

Чернышевский ясно осознавал, насколько длительной должна быть просветительская и политическая работы в народе, чтобы решить его основные социальные проблемы. Пропагандируемые им идеи (освобождение крестьян с землей без выкупа, ликвидация бюрократии и взяточничества, реформирование государственного аппарата, судебной власти; организация местного самоуправления с широкими правами; созыв всесословного представительного учреждения и установление конституционного порядка) не могли быть реализованы в одночасье. Однако отечественные радикалы видели в его трудах не призывы к длительной, скрупулезной пропагандистской работе, а идею революционного преобразования страны. Однако при общности идеи пути ее осуществления разнились, причем довольно существенно. "Пропагандистское" (умеренное) представлял Петр Лаврович Лавров, "заговорщицкое" (социально-революционное) - Петр Никитич Ткачев, анархистское - Михаил Александрович Бакунин.

П.Л. Лавров в своих взглядах придерживался мысли о необходимости продолжительной пропаганды среди народа социалистических идеалов, объяснение положительных сторон будущего строя. При этом сами насильственные действия при переходе к нему должны быть сведены к минимуму. Распространять новые идеи должна интеллигенция, которая в неоплатном долгу перед народными массами, которые освободили ее от физического труда для умственного совершенствования. В своей работе "Исторические письма" П.Л. Лавров пишет о прогрессе, подготовленном "порабощенным большинством" и предлагает отплатить этому большинству просвещением: "Первоначальный прогресс этого меньшинства был куплен "порабощением большинства" (т. н. "цена прогресса"); уплата интеллигенцией своего долга перед народом заключается "... в посильном распространении удобств жизни, умственного и нравственного развития на большинство, во внесении научного понимания и справедливости в общественные формы". Формула прогресса, данная П.Л. Лавровым, гласит: "развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины и справедливости..." . Кстати, надо отметить, что среди последователей П.Л. Лаврова, были те, "которые доводили учение Лаврова до абсурда, требуя от интеллигента изучения наук по классификации О.Конта".

П.Н. Ткачев, в отличие от него, стоял за немедленный переворот, а лавровскую программу мирной пропаганды социализма вообще отказывался считать революционной. По его мнению, революция уже подготовлена ходом общественного развития. Действительный революционер--это сам народ, который всегда хочет революции и готов к ней. Ткачев поэтому выдвинул лозунг немедленного насильственного переворота. Революционеры не могут ждать, ибо промедление все больше и больше сокращает возможности успеха. "Пользуйтесь минутами- пишет П.Н. Ткачев. - Такие минуты не часты в истории. Пропустить их -- значит добровольно отсрочить возможность социальной революции надолго, быть может, навсегда".

М.А. Бакунин в своей программе опирался на убеждение, что в русском народе давно созрели необходимые предпосылки социальной революции, народные массы, доведенные до крайней степени нищеты и порабощения, не ждут освобождения ни от государства, ни от привилегированных классов, ни от каких-либо политических переворотов, а только от социальной революции, опирающейся на усилия самого народа. В гуще народа давно сложился под влиянием "многовекового опыта и мысли" идеал социалистического устройства общественной жизни, в котором Бакунин усматривал три основные черты: 1) убеждение, что вся земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает своим трудом; 2) общинное землепользование с периодическими переделами; 3) общинное самоуправление и "решительно враждебное" отношение общины к государству. Однако народный идеал, с точки зрения Бакунина, не безупречен и не может быть принят в том виде, как он сложился, ибо в нем наряду с положительными чертами нашли выражение и "отрицательные" стороны жизни народа. К ним относятся: "патриархальность", "поглощение лица миром" и "вера в царя".

Взгляды М.А. Бакунина, оценивались советскими историками как в целом прогрессивные для того времени, но по сути - "мелкобуржуазные" и "утопические". Н.Ю. Колпинский и В.А. Твардовская так пишут о нем: "…Бакунин способствовал переходу ряда мелкобуржуазных революционеров на позиции социализма. Но это был утопический, домарксистский социализм, мелкобуржуазный по своей природе". Похожего мнения придерживается Н.М. Пирумова: "…анархистское мировоззрение Бакунина … выражало настроения разорявшихся масс крестьянства и мелкой буржуазии, вливающихся в рабочий класс…" Однако, по словам этих исследователей "анархистская теория Бакунина уводила рабочее движение с прямой дороги борьбы за светлое будущее человечества". А.А. Галактионов и П.Ф. Никандров пишут, что роль М.А. Бакунина не может быть определена однозначно, поскольку, "с одной стороны, это был честный революционер, всю жизнь посвятивший делу освобождения трудящихся от эксплуатации", а с другой, отвергая теорию пролетарской революции и полагаясь на стихийный бунт, "сбивал" пролетарское движение с "истинного пути". Оценку М.А. Бакунина как выдающегося деятеля революционного движения дают Ю.А. Борисенок и Д.И. Олейников.

Леворадикальные мыслители имели, как мы видим, одну общую цель - свержение монархии. Однако надо отметить, что несколько различались методы и видение послереволюционного будущего. У П.Л. Лаврова это - подготовка путем пропаганды среди народа, у П.Н. Ткачева - переворот группы заговорщиков, у М.А. Бакунина - немедленный стихийный бунт, и притом с разрушением самого института государства, чего не было первых двух теоретиков.

2.2 Отношение к крестьянскому вопросу

Другим камнем преткновения российской общественной мысли был крестьянский вопрос. Малоземелье и закрепощенность самого бесправного сословия волновала российские умы уже давно. Поражение в Восточной (Крымской) войне способствовало усилению дискуссий по улучшению положения крестьян и привело в итоге к отмене крепостного права в 1861 г., положившей начало целой серии реформ по модернизации России. И все же Манифест 19 февраля не смог полностью устранить всех противоречий, накопившихся за несколько веков. Несмотря на формальное освобождение крестьян, они остались в фактической зависимости как от помещиков, так и от государства, делая ежегодные выплаты за полученные в собственность наделы. Кроме того, неясным был вопрос о сохранении общины, вокруг которого развернулись нешуточные споры, закончившиеся реформой П.А. Столыпина в начале ХХ века, разрешившей выход из нее и создание хуторов и отрубов. Но до столыпинских преобразований еще предстояли годы напряженной работы многих и многих государственных и общественных деятелей.

И тут снова мы имеем различные варианты решения указанной проблемы. И опять начинаем с общественных деятелей охранительного направления.

Как мы уже писали выше, К.Н. Леонтьев в своем труде "Византизм и славянство" выделял три основополагающих начала и главных исторических основы русской жизни: византийское православие, неограниченное самодержавие и сельскую поземельную общину. О первых двух мы уже говорили, теперь обратимся к общине, как одной из основных составляющих крестьянского вопроса.

Общину, сельский мир Леонтьев не считал явлением специфически русским. В этом вопросе он следовал за общепринятыми идеями неславянофильских кругов российской общественно-политической мысли, в частности, соглашаясь с В. С. Соловьевым, писавшим, что сельская община "соответствует одной из первобытных ступеней социально-экономического развития, через которую проходили самые различные народы". Однако она, полагал Леонтьев, является важным признаком, отличающим Россию от романо-германской Европы.

Русская крестьянская община, по его мнению, структура почти коммунистическая и, в то же время, глубоко консервативная. Она представляет собой одно из главных условий и государственного единства России, и её национально-культурного обособления. И, конечно, в первую очередь -- от стран Запада, чему Леонтьев придавал большое значение. Поземельная и обязательная форма общины тесно связана с самодержавной формой отечественной государственности. Таким образом, и общинное, невизантийское по происхождению начало русской исторической жизни, сопрягалось, в представлении Леонтьева, с "византизмом".

Уже известный нам К.Д. Кавелин был крупным теоретиком крестьянского вопроса. В его литературно-публицистическом наследии насчитывается более полутора десятков работ по данной тематике. Среди них знаменитые "Записка об освобождении крестьян в России" (1855 г.), "Взгляд на русскую сельскую общину" (1859 г.), "Общинное владение" (1876г.), "Поземельная община в древней и новой России" (1877 г.), "Крестьянский вопрос" (1881-1882 гг.), две речи о крестьянской реформе (1881 и 1885 гг.) и др.

В своей "Записке…" он писал, что крепостное право -- это главный узел, в котором сплелось опутавшее Россию зло. Но этот узел надо развязать, а не разрубить. Насильственное решение вопроса не внесет успокоения. России, писал Кавелин, нужны мирные успехи. Надо провести такую реформу, чтобы обеспечить в стране "на пятьсот лет внутренний мир".

К.Д. Кавелин считал, что можно и нужно пренебречь правом помещиков на личность крестьянина, но нельзя забывать об их праве на его труд и в особенности на землю. Поэтому освобождение крестьян может быть проведено только при вознаграждении помещиков. Другое решение, заявлял Кавелин, "было бы весьма опасным примером нарушения права собственности".

Но нельзя, подчеркивал Кавелин, упускать из виду и интересы крестьян. Они должны быть освобождены от крепостной зависимости, за ними надо закрепить ту землю, которой они владеют в настоящее время. Разработку выкупной операции правительство должно взять на себя. Если оно сумеет учесть интересы помещиков и крестьян, то два сословия сначала сблизятся, а затем сольются в один земледельческий класс. Внутри его исчезнут сословные различия и останутся только имущественные. "Опытом доказано,-- писал Кавелин,-- что частная поземельная собственность и существование рядом с малыми и больших хозяйств суть совершенно необходимые условия процветания сельской промышленности".

В трактовке вопроса о сельской общине в России Кавелин занимал своеобразную позицию, в которой "сочетались идеи государственной школы, представлявшей общину как институт, созданный государством, и славянофильские верования в великую роль общины как реальной альтернативы развитию капитализма в России". Мыслитель считал наиболее правильным путь разумного сочетания общинного землевладения с личной поземельной собственностью крестьянина, позволяющей избежать пролетаризации и нищеты крестьянских масс: "Личная собственность, как и личное начало, есть начало движения, прогресса, развития; но оно становится началом гибели и разрушения, разъедает общественный организм, когда, в крайних своих последствиях, не будет умеряемо и уравновешиваемо другим организующим началом землевладения. Такое начало я вижу в нашем общинном владении, приведенном к его юридическим началам и приспособленном к более развитой, граждански-самостоятельной личности". Кавелин исходит из того, что с течением времени наиболее богатая часть населения будет выходить из общины и переселяться в города, а беднейшая, неимущая, останется в общине, которая оградит ее от бродяжничества и нищеты, даст работу: "Существуя для народных масс, будучи устроено по их нуждам, не представляя никакой возможности для спекуляций, и потому нисколько не будучи привлекательно для людей зажиточных, богатых, предприимчивых, не довольствующихся малым и скромным существованием, общинное владение будет служить надежным убежищем для людей неимущих от случайности спекуляций, от монопольного повышения цен на земли и понижения цен на земледельческий труд". Обращаясь к истории общины, Кавелин подчеркивал постепенность ее возникновения, естественный характер развития, а также внутренний демократизм. Он отмечал хозяйственное значение общины в Русском государстве и подчеркивал, что она не является в принципе чисто славянским институтом, а представляет собой известную стадию развития всех народов.

Свое понимание термина "община" Кавелин излагает в работе "Взгляд на русскую сельскую общину" (1859). Он выделял прежде всего присущие общине административные, принудительные функции (административная община) и обычай совместного владения землей (поземельная община): "Первый, самый обильный источник недоразумений относительно русской сельской общины - это смешение общины административной с общиной поземельною". Ученый предлагает рассматривать эти две социальные функции раздельно. "Именно обычай совместного владения землей выделен Кавелиным в качестве главного объекта исследования". Выстраивая доказательства в пользу утверждения о необходимости сохранения общины, Кавелин выявляет основные характеристики поземельной общины и, скрупулезно их проанализировав, приходит к выводу, что ни одна из них не противоречит земельным законодательствам европейских стран.

Община защищается им и в более поздней работе "Общинное владение" (1876 г.), где Кавелин рассматривает все "за" и "против" в отношении общинного быта. В этом труде достаточно аргументированно разоблачаются различные мифы и заблуждения, бытующие в обществе, уточняются отдельные вопросы организации крестьянского хозяйства.

Так, анализируя убеждения в "великом зле" и "великой несправедливости" круговой поруки в общине, он задается вопросом: "… кто же в этом случае виноват: начало ли круговой обязательной поруки или несоразмерность налогов с размерностью надела, - общинное землевладение или податная система?" И отвечает, что "во-первых, не она сама (порука - прим. наше) по себе так обременительна и несправедлива; виною тому - тяжесть налогов и платежей, падающих на крестьянство; а, во-вторых, отмена круговой поруки, а с ней и общинного владения, не устраняя зла при удержании теперешнего размера налогов, породила бы для казны, общества и государства еще большее зло и еще большие опасности в настоящем и будущем, чем несправедливость и обременительность круговой поруки при ее теперешних условиях". То есть он доказывает, что главный источник бед - высокие налоги, хотя не уменьшает и "заслуги" круговой поруки.

Не согласен К.Д. Кавелин и с мнением тех, кто считает, что общинное землевладение мешает укорениться в крестьянах понятиям о праве собственности и объеме этого права: "Возражение это взято не с факта, и делается лицами, по-видимому, никогда не говорившими с крестьянами<…> Кто с ними хоть раз толковал о праве личной поземельной собственности и общинном землевладении, тот знает, что они их различают отчетливо и сознательно". Он убежден в том, что если последнее ослабляло представление о праве личной собственности, то крепостное право, наоборот - способствовало формированию взглядов на различия ее и общинного владения.

Таким образом, в историческом плане, прикрепление к земле и введение подушной подати придали, по мнению Кавелина, древнерусскому общинному владению его теперешний вид и имели своим последствием введение общинного владения даже в тех общинах, где прежде земля находилась в личном владении и пользовании крестьян. Кавелин придает большое значение общинному устройству крестьянства, но в то же время он далек от той идеализации общины, которая была свойственна славянофилам и Герцену.

Другой мыслитель либерального направления - Б.Н. Чичерин видел тормоз развития крестьянского хозяйства главным образом в общинном землевладении. В своей работе "Задачи нового царствования" он писал, что "причины бедности кроются в плохой обработке земли, в хищническом хозяйстве, преобладающем у крестьян, в непривычке их к сбережениям и в излишней привычке к пьянству, в безрассудных семейных разделах, главное же, в закрепощении крестьянина общине и круговой поруке " . В продолжение он отвергает такие способы решения аграрной проблемы как увеличение наделов и переселение на пустующие земли, к которому прибегнет позже Столыпин: "Не поможет этому злу увеличение наделов, ибо через некоторое время, с приращением народонаселения, наделы опять окажутся малы. Не помогут и переселения, которые в отдельных случаях могут быть полезны, но которые, как широкая мера, не имеют смысла при том скудном населении, которое существует в России". Настоящая задача, по мнению Чичерина, состоит не в том, чтобы колонизировать новые земли, а в том, чтобы улучшить хозяйство на местах, а для этого "единственной разумной мерой было бы довершение освобождения русского крестьянства освобождением его от общины и круговой поруки, присвоением ему в собственность той земли, на которую он имеет неотъемлемое право, ибо он покупает ее на свои трудовые деньги. Только через это у крестьян могла бы развиться та самодеятельность, без которой невозможны никакие хозяйственные успехи: это было бы настоящим завершением положения 19 февраля". При этом он опасается, что "лжелибералы" поднимут общественное мнение против такого решения. И все же выражает уверенность в том, что "разложение общины совершится неизбежно; она не устоит против свободы. Но желательно, чтобы оно совершилось так, чтобы у крестьянина упрочилось понятие о собственности, без которого нет свободного гражданского быта…"

Подобные документы

Исследование русской интеллигенции, ее зарождение. Проблема интеллигенции в России, ее судьба в ХХ веке. Мотивация и последствия высылки интеллигенции, репрессированной в 1922 году. Современная русская интеллигенция: конец ХХ века и сегодня.

реферат , добавлен 22.01.2008


Интеллигенция как своеобразный феномен русской культуры, представители. Рассмотрение причин религиозного раскола. Радищев как первый представитель русской интеллигенции с точки зрения Бердяева. Влияние революционной интеллигенции на аппарат власти.

курсовая работа , добавлен 16.12.2012


Изучение вклада крепостной интеллигенции в развитие русской национальной культуры. Появление первых профессиональных театров. Описания известных писателей, поэтов, архитекторов выходцев из крепостных. Крупные представители русской музыкальной культуры.

реферат , добавлен 12.07.2015


Экономическое положение и социальный статус интеллигенции России до и после революции 1917 года. Социально-психологический тип и политические приоритеты русской интеллигенции начала ХХ века. Идеологическое влияние марксизма на культурный слой России.

контрольная работа , добавлен 17.12.2014


Формирование центров российской эмиграции за рубежом, причины отъезда и основные направления эмигрантских потоков. Культурные центры русского зарубежного сообщества. Особенности жизни и деятельности представителей российской интеллигенции за рубежом.

контрольная работа , добавлен 29.04.2010


Биография Александра II, удостоенного особого эпитета в русской дореволюционной и болгарской историографии - Освободитель. Деятельность Александра II как величайшего реформатора своего времени. Крестьянская реформа (отмена крепостного права 1861 г.).

реферат , добавлен 05.11.2015


Понятие интеллигенции. Ее особое положение в провинции. Власть и общество. Интеллигенция – нравственный пример. Общественная деятельность рыцарей морали: педагогов и врачей. Представители литературы и искусства. Техническая и военная интеллигенция.

курсовая работа , добавлен 05.07.2008


Исследование положения православной церкви в годы правления И. Грозного, в период опричного террора. Митрополиты русской церкви в 60-70-е гг. XVI века. Монастыри и земельные владения церкви во время опричнины. Карательные меры против Новгородской епархии.

контрольная работа , добавлен 18.06.2013


Теория суверенности, церковь как нравственный противовес русскому самодержавию в годы правления Ивана IV. Значение принятия патриаршества и его роль в борьбе с самозванцами и польско-шведскими интервентами. Реформы патриарха Никона и начало раскола.

реферат , добавлен 14.11.2010


Причины отмены крепостного права в 1861 г. в период правления императора Александра II. Учреждения, занимавшиеся подготовкой реформы. Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Значение и итоги крестьянской реформы, ее противоречия.

Россия (СССР)

Российский император с 1881 по 1894 год.

В 1865-1866 годах Александру был прочитан курс русской истории С.М. Соловьёвым .

Наставником Александра - оказавшим сильное влияние на его мировоззрение, в том числе и после коронации - был К.П. Победоносцев .

В 1881 году - после убийства народовольцами его отца Императора Александра II - на престол вступил Александр III .

Внутренняя политика Александра III характеризовалась усилением центральной и местной государственной власти. При нём развивалась индустриализация страны, строились новые корабли, прокладывались новые дороги, в том числе - Трансибирская железная дорога.

В 1884 году университетский устав был заменён новым уставом, по которому: руководство университетами вверялось попечителям учебных округов; ректоры должны были избираться Министром образования и утверждаться Императором; назначение профессоров также осуществлялось Министром образования…

В сфере культуры был усилен акцент на сохранение «веры отцов» и на русскую «национальную самобытность»…

«Да, страна медленно, но богатела, да, она эволюционировала экономически. Люди были сыты, но интеллигенция (и не только левая, но и будущие кадеты) никогда не меняет на чечевичную похлёбку своё первородство: право обличать власть и крушить свой мир и покой, дабы добиться свободы. Даже если обломки крушения её же и задавят. Симпатичный и мягкий молодчинище Александр, которого искренне (и даже заслуженно) любили подданные, сделал несколько ужасных вещей, которые кажутся пустяками, но которые отзовутся крушением царства. Во-первых, конституционный (скажем так: предпарламентский) проект Александра Освободителя , детище М. Лорис-Меликова, был выброшен в корзинку для бумаг. «Не уступать, не показывать слабости, не сдавать госпозиций» - какая это была тщета! 29 апреля (не только перестройки начинаются в апреле, но и реакция) 1881 года был обнародован проект, он же и Манифест, и воплотить его как раз воплотили, так что этот проект удался сполна: «О незыблемости самодержавия». Цель: «Утверждать и охранять» (эту самую власть) «для блага народного от всяких на неё поползновений». Во-вторых, 14 августа к этому присоединится «Распоряжение о мерах к охранению государственного порядка». Не угодно ли: любую местность объявлять на военном положении даже без войны, а там предавать граждан инакомыслящих военному суду или ссылать чёрт знает куда на 5 лет без суда (и это действовало: сколько интеллигентов было без суда сослано!). Можно было ещё закрывать органы печати, приостанавливать работу земств и городских дум, а также учебных заведений. Распоряжение было издано на 3 года, но потом железно возобновлялось вплоть до 1917-го. Положим, больше всего доставалось левым экстремистам, но могли сослать и за неугодные лекции, и за «партийные» спектакли, и за «нелегальщину». Это был чистый, хрустальный произвол, немыслимый в Европе. Под него подпали в своё время и Милюков , и Куприн , да и все «подписанты» Выборгского манифеста, севшие на год. Конечно, это ничто в сравнении с ГУЛАГом, но и терпеть такое гражданин без ропота не может.
30 апреля 1881 года, после «самодержавного» Манифеста, уходит в отставку очень приличный человек, которому не нашлось места в России: Лорис-Меликов. И в эмиграцию до конца жизни. Под тайный надзор полиции. (Глупо, мелко, нелепо.) А ведь будет и третье, и четвёртое. Идеологами режима становятся К. Победоносцев (помните Блока : «Победоносцев над Россией простёр совиные крыла» ) и М. Катков, журналист, страшно похожий на нашего М. Леонтьева. Самодержавие в квадрате, православие в кубе, народность в четвёртой степени. Министры Александра II увольняются или уходят в отставку, бал правит реакционер Д.А. Толстой. А для Победоносцева земство и суд присяжных - не что иное, как «говорильня». Вот и ставят над земством назначаемых «земских начальников», таких жандармов без формы. А печать, Господи! «Отечественные записки» Салтыкова-Щедрина закрывают. И ведь это не «Искра»! Закрывают газеты «Дело», «Голос», «Земство», «Страна», «Московский телеграф».
«Какая сегодня погода в Империи? Гражданские сумерки». Что мог сделать Щедрин ? У него даже не было возможности митинг собрать и свое кресло в кадр поставить. Митинг состоится в феврале 1917 года, и на него даже придёт брат царя Михаил. С красным бантиком.
А циркуляр 1882 года? О том, чтобы не принимать в гимназии «кухаркиных детей», детей низших сословий. Ведь раньше земство старалось выучить всех способных крестьян, средства у меценатов собирало. А процентная норма для евреев? (Имеется в виду процентная норма для евреев в средних, а затем и высших учебных заведениях: в черте осёдлости - 10 %, вне черты - 5, в столицах - 3 % - Прим. И.Л. Викентьева). А отмена университетских вольностей? Ведь в 1884 году будет отменена выборность ректора и деканов. Женские высшие курсы прикроют почти все. Самодержавие, православие, идиотизм.
А надо ли было вешать глупых, наивных, имевших дурные примеры в недавней истории студентов: Андреюшкина, Генералова, Новорусского, А. Ульянова? Ведь они хоть и хотели «покуситься» на царя, но даже близко не смогли подойти. Они явно не ведали, что творили. И надо ли было будить разрушительную силу, дремавшую во Владимире Ульянове , вендетта которого стоила жизни 60 миллионам? Да, были пряники, но был и кнут. Не ест интеллигенция пряники, когда засекают печать и право на образование, земства и надежду на реформы. Пряник встаёт поперек горла.
Если не слушают либералов, за ними приходят бомбисты. Если гасят скромную лампу, то интеллигенция бросает факел в свой же кабинет…»

В своём манифесте при вступлении на престол Александр III провозгласил, что он будет править «с верой в силу и справедливость самодержавия». За 13 лет царствования отца Николай мог видеть, что Россия управляется по теории Победоносцева ».

Роберт Мэсси, Николай и Александра, М., «Интерпракс», 1990 г., с. 17-18 и 23.

Отметил в своём дневнике, что Александр III якобы ещё в 1881 году заявил: «Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?». И был верен этому всю свою жизнь».

Романовский С.И., Нетерпение мысли, или исторический портрет радикальной русской интеллигенции, СПб, Изд-во СПбГУ, 2000 г., с. 168.

За время правления Александре III , Россия не участвовала ни в одной войне, за что он именовался в официальной дореволюционной историографии «Миротворцем»…

Новости

С 20 января 2019 года начинается VII-й сезон воскресных online-лекций И.Л. Викентьева
в 19:59 (мск) о творчестве, креативе и новым разработкам по ТРИЗ. По многочисленным просьбам иногородних Читателей портала сайт, с осени-2014 еженедельно идёт Internet-трансляция бесплатных лекций

Начальный период правления Александра III. После гибели Александра II на престол вступил его второй сын Александр III (1881-1894). Человек довольно заурядных способностей, консервативных взглядов, он не одобрял многие из реформ отца и не видел нужды в серьезных переменах (прежде всего в решении ключевого вопроса - обеспечении крестьян землей, что могло заметно укрепить социальную опору самодержавия). В то же время Александр III был не лишен природного здравого смысла и, в отличие от отца, обладал более сильной волей.
Вскоре после убийства Александра II, которое посеяло панику в высших кругах, руководители «Народной воли» были арестованы. 3 апреля 1881г. причастные к покушению на покойного императора СЛ. Перовская, А. И.Желябов, Н. И. Кибальчич, Н. И. Рысаков и Т. М. Михайлов были повешены, а Г. М. Гельфман вскоре умерла в тюрьме.
8 и 21 марта состоялись заседания Совета министров, на которых обсуждался проект Лорис-Меликова. Обер-прокурор Святейшего синода, бывший воспитатель Александра III и видный консерватор К. П. Победоносцев резко выступил против проекта, считая его прообразом конституции. И хотя сторож ики проекта составляли большинство, Александр III отложил его рассмотрение, после чего к нему не возвращались.
29 апреля 1881г. вышел царский манифест, написанный Победоносцевым. В нем говорилось о защите самодержавия от любых «поползновений», т. е. от конституционных изменений. Усмотрев в манифесте намеки на отказ от реформ вообще, в отставку подали либеральные министры - Д.А.Милютин, М. Т. Лорис-Меликов, А. А. Абаза (министр финансов). Великого князя Константина Николаевича отстранили от руководства флотом.
Директором Департамента полиции, сменившего III Отделение, стал В. К. Плеве, а в 1884 г.- И.П.Дурново Непосредственно политическим розыском руководил подполковник Г. П. Судейкин, который во многом с помощью перевербованых революционеров, прежде всего С. П.Дегаева, почти полностью разгромил «Народную волю». Правда, в декабре 1883 г. он сам был убит Дегае-вым. который счел свое сотрудничество с полицией невыгодным, но спасти революционное движение это уже, разумеется, не могло.
Параллельно с полицией в марте с революционерами боролась возникшая в марте 1881 г. «Священная дружина», куда вошли более 700 чиновников, генералов, банкиров, в том числе П. А. Шувалов, С. Ю. Витте, Б. В. Штюрмер С помощью собственной агентуры эта добровольная организация пыталась подорвать революционные движение Но уже в конце 1881 г. Александр III велел распустить «Священную дружину», существование которой косвенно говорило о неспособности властей самостоятельно справиться с «крамолой».
В августе 1881 г согласно «Положению о мерах к ох ранению государственного порядка и общественного спокойствия» министр внутренних дел и губернские власти получили право ареста, высылки и предания суду подозрительных лиц, закрытия учебных заведений и пред приятии, запрета на выпуск газет и т.д. Любая местность могла быть объявлена фактически на чрезвычайном положении. Введенное на 3 года, «Положение» не раз продлевалось и действовало до 1917 г.
Но власти не ограничивались одними репрессиями стараясь проводить и определенные позитивные изменения. В состав первого правительства Александра III вошло несколько либеральных министров, прежде всего министр внутренних дел Н. П. Игнатьев и финансов Н. X. Бунге. С их деятельностью связаны такие меры, как отмена в 1881 г. временнообязанного положения крестьян, снижение выкупных платежей, постепенная отмена тяжелой подушной подати. В ноябре 1881 г. начала работу над проектом реформы местного управления комиссия во главе с бывшим заместителем Лорис-Меликова М. С. Кахановым. Однако в 1885 г. комиссию распустили, а ее деятельность реальных результатов не имела.
В апреле 1882 г. Игнатьев предложил Александру III созвать в мае 1883 г. Земский собор, который должен был подтвердить незыблемость самодержавия. Это вызвало резкую критику Победоносцева, недоволен оказался и царь, не желавший никакого выборного представительства. К тому же самодержавие, по его мнению, нужда-, лось ни в каких подтверждениях. В итоге в мае 1882 г. Н. П. Игнатьева сменил на посту министра внутренних дел консерватор Д. А. Толстой.
Период контрреформ. Отставка Игнатьева и замена его Толстым знаменовала отход от политики умеренных реформ, проводившихся в 1881-1882 гг., и переход в наступление против преобразований предыдущего царствования. Правда, речь шла лишь об «исправлении» допущенных при Александре II «крайностей», которые были, по мнению царя и его окружения, «чужеродными» в российской среде. Соответствующие мероприятия получили название контрреформ.
В мае 1883 г. во время коронационных торжеств Александр III выступил с речью перед представителями крестьянского самоуправления - волостными старшинами, в которой призвал их следовать «совету и руководству своих предводителей дворянства» и не надеяться на «даровые прирезки» к наделам крестьян. Это означало, что правительство и дальше намерено опираться на «благородное» сословие, не имевшее исторической перспективы, и не хочет решать важнейшую проблему страны - земельную.
Первым серьезной контрреформой стал университетский устав 1884 г., резко ограничивавший автономию университетов и повышавший плату за обучение.
В июле 1889 г. началось осуществление земской контрреформы. Вопреки мнению большинства членов Государственного совета вводилась должность земских начальников, призванных заменить мировых посредников и мировых судей. Они назначались министром внутренних дел из числа потомственных дворян и могли утверждать и смещать представителей крестьянского самоуправления, налагать наказания, в том числе и телесные, решать земельные споры и т. д. Все это создавало большие возможности для произвола, усиливало власть дворян над крестьянами и никак не улучшало работу земских органов.
В июне 1890 г. было принято «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». Оно вводило сословный принцип выборов в земства. Первая курия была дворянской, вторая - городской, третья - крестьянской. Для дворян имущественный ценз понижался, для представителей городов повышался. Что же касается представителей от крестьян, то их назначал губернатор из числа избранных крестьянами кандидатов. Однако, вновь натолкнувшись на оппозицию большинства Государственного совета, Александр III воздержался от полной ликвидации выборности и всесословности земских органов.
В 1892 г. было принято новое городовое положение, согласно которому повышался избирательный ценз, а городской голова и члены городской управы становились государственными служащими, подчиненными губернаторам.
На несколько лет растянулись контрреформы в области суда. В 1887 г. министры внутренних дел и юстиции получили право объявлять закрытыми заседания суда, повысился имущественный и образовательный ценз для присяжных. В 1889 г. из ведения судов присяжных были изъяты дела по преступлениям против порядка управления, по должностным преступлениям и др. Однако гласность большинства судов, состязательность, несменяемость судей оставались в силе, а планам назначенного в 1894 г. министром юстиции в 1894 г. Н.В.Муравьева по полному пересмотру судебных уставов 1864 г. помешала смерть Александра III.
Ужесточилась цензурная политика. Согласно «Временным правилам о печати», принятым в августе 1882 г., министерства внутренних дел, просвещения и Синод могли закрывать «крамольные» газеты и журналы. Издания, получившие от властей предупреждение, проходили предварительную цензуру. Специальные циркуляры запрещали освещение в печати таких тем, как рабочий вопрос, переделы земли, проблемы учебных заведений, 25-летие отмены крепостного права, действия властей. При Александре III были закрыты либеральные газеты «Страна», «Голос», «Московский телеграф», журнал «Отечественные записки» под редакцией М. Е. Салтыкова-Щедрина, всего 15 изданий. Гонениям подвергалась и непериодическая печать, хотя и не столь жестким, как газеты и журналы. Всего в 1881-1894 гг. было запрещено 72 книги - от вольнодумца Л.Н.Толстого до вполне консервативного Н.С.Лескова. Из библиотек изымалась «крамольная» литература: сочинения Л.Н.Толстого, Н.А.Добролюбова, В. Г. Короленко, номера журналов «Современник» за 1856-1866 гг., «Отечественных записок» за 1867-1884 гг К постановке было запрещено более 1300 пьес.
Активно проводилась политика русификации окраин империи и ущемления местной автономии. В Финляндии вместо прежней финансовой автономии был введен обязательный прием русской монеты, урезаны права финского Сената. В Польше, именовавшейся теперь не Царством Польским, а Привисленским краем, было введено обязательное преподавание на русском языке, закрыт Польский банк. Активно политика русификации проводилась на Украине и в Белоруссии, где практически не издавалась литература на национальных языках, преследовалась униатская церковь. В Прибалтике местные судебные и административные органы активно заменялись общеимперскими, население обращалось в православие, немецкий язык местной верхушки вытеснялся. Политика русификации проводилась и в Закавказье; гонениям подвергалась армянская церковь. Насильственно внедрялось православие среди мусульман и язычников Поволжья и Сибири. В 1892-1896 гг. разбиралось сфабрикованное властями Мултанское дело по обвинению удмуртских крестьян в принесении человеческих жертв языческим богам (в итоге подсудимые были оправданы).
Ограничивались права еврейского населения, проживание которого правительство стремилось ограничить так называемой «чертой оседлости». Было ограничено их проживание в Москве и Московской губернии. Евреям запретили приобретать собственность в сельской местности. В 1887 г. министр просвещения И.П.Делянов сократил прием евреев в высшие и средние учебные заведения.
Общественное движение. После убийства Александра II либералы направили новому царю адрес с осуждением террористов и выразили надежду на завершение реформ, чего, однако, не случилось. В условиях усилившейся реакции растут оппозиционные настроения среди рядовых сотрудников земств - врачей, учителей, статистиков. Не раз земские деятели пытались действовать за рамками своих полномочий, что приводило к столкновениям с администрацией.
Более умеренная часть либералов предпочитала воздерживаться от проявлений оппозиционности. Росло влияние либеральных народников (Н. К. Михайловский, Н. Ф. Даниельсон, В. П. Воронцов). Они призывали к проведению реформ, улучшающих жизнь народа, и прежде всего к ликвидации помещичьего землевладения. При этом либеральные народники не одобряли революционных методов борьбы и предпочитали культурно-просветительскую работу, действуя через печать (журнал «Русское богатство»), земства, общественные организации.
Однако в целом правительственные притеснения (зачастую довольно бессмысленные) стимулировали недовольство среди интеллигенции и способствовали ее переходу на радикальные позиции.
Главными идеологами реакции становятся обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, главный редактор «Московских ведомостей» и «Русского вестника» М. Н. Катков и редактор журнала «Гражданин» В. П. Мещерский. Они осуждали либеральные преобразования, отстаивали узко понимаемую самобытность России и приветствовали контрреформы Александра III. «Встаньте, господа, - злорадно писал Катков по поводу контрреформ. - Правительство идет, правительство возвращается». Мещерскому оказывал поддержку, в том числе и финансовую, сам парь.
В революционном движении происходит кризис, связанный с разгромом «Народной воли». Правда, разрозненные народнические группы продолжали действовать и после этого. Кружок П. Я. Шевырева - А. И. Ульянова (брат В.И.Ленина) даже готовил покушение на Александра III 1 марта 1887 г., закончившееся арестом и казнью пяти заговорщиков. Многие революционеры вообще отказались от прежних методов борьбы, выступая за союз с либералами. Другие революционеры, разочаровавшись в народничестве с его наивными надеждами на крестьянство, все больше проникались идеями марксизма. В сентябре 1883 г. бывшие члены «Черного передела», жившие в Швейцарии - П. Б. Аксельрод, Г. В. Плеханов, В.И.Засулич, Л.Г.Дейч, - создали социал-демократическую группу «Освобождение труда», которая стала издавать марксистскую литературу на русском языке и заложила теоретические основы русской социал-демократии. Виднейшим ее деятелем был Г. В. Плеханов (1856-1918). В своих трудах «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия» он критиковал народников, указывал на неготовность России к социалистической революции. Плеханов считал необходимым образование социал-демократической партии и совершение буржуазно-демократической революции, которая создаст экономические предпосылки для победы социализма.
С середины 80-х годов марксистские кружки возникают и в самой России в Петербурге, Одессе, Киеве, Харькове, Казани, Вильно, Туле и др. Среди них выделялись кружки Д. Н. Благоева, Н. Е. Федосеева, М. И. Бруснева, П. В. Точисского. Они читали и распространяли марксистскую литературу, вели пропаганду среди рабочих, но их значение было пока невелико.
Рабочий вопрос. Положение рабочих в России, число которых заметно выросло по сравнению с дореформенным периодом, было тяжелым: отсутствовали охрана труда, социальное страхование, ограничения продолжительности рабочего дня, зато были распространены почти неконтролируемая система штрафов, низкооплачиваемый женский и детский труд, массовые увольнения, понижения расценок. Все это приводило к трудовым конфликтам и стачкам.
В 80-х годах правительство начало принимать меры по регулированию отношений рабочих и нанимателей. В 1882 г. было ограничено применение труда малолетних, а для надзора за этим создавалась фабричная инспекция. В 1884 г. законом было введено обучение детей, работавших на фабриках.
Важной вехой в развитии забастовочного движения и рабочего законодательства стала стачка на Никольской мануфактуре Морозова в Орехово-Зуево в январе 1885 г. Она была заранее организована, в ней участвовало 8 тыс. человек, руководили ею П. А. Моисеенко и В. С. Волков. Рабочие потребовали от фабриканта упорядочения системы штрафов, правил увольнения, а от правительства - ограничения произвола нанимателей. Более 600 человек было выслано в родные деревни, 33 - предано суду, но оправдано (Моисеенко и Волкова, однако, выслали после суда в административном порядке).
Вместе с тем правительство удовлетворило часть требований рабочих. Уже в июне 1885 г. была запрещена эксплуатация женщин и детей в ночное время, упорядочена система штрафов, доходы от которой шли теперь не нанимателю, а на нужды самих рабочих, регламентирован порядок найма и увольнения рабочих. Расширились полномочия фабричной инспекции, создавались губернские присутствия по фабричным делам.
Волна стачек прокатилась по предприятиям Московской и Владимирской губерний, Петербурга, Донбасса. Эти и другие забастовки заставили фабрикантов в ряде случаев повысить зарплату, сократить рабочий день, улучшить жилищные условия рабочих.
Внешняя политика. В годы правления Александра III Россия не вела войн, что снискало царю славу «миротворца». Это было связано как с возможностью играть на противоречиях между европейскими державами и общей международной стабильностью, так и с неприязнью императора к войнам. Исполнителем внешнеполитических замыслов Александра III был министр иностранных дел Н. К. Гире, не игравший самостоятельной роли, как Горчаков.
Вступив на престол, Александр III продолжал налаживать связи с Германией - важнейшим торговым партнером и потенциальным союзником в борьбе с Англией. В июне 1881г. Россия, Германия и Австро-Венгрия возобновили на 6 лет «Союз трех императоров». Стороны обещали соблюдать нейтралитет в случае войны одной из них с четвертой державой. В то же время Германия заключила тайное соглашение с Австро-Венгрией, направленное против России и Франции. В мае 1882 г. к союзу Германии и Австро-Венгрии присоединилась Италия, которой была обещана помощь в случае ее войны с Францией. Так в центре Европы сложился Тройственный союз.
«Союз трех императоров» принес России определенную пользу в ее соперничестве с Англией. В 1884 г. русские войска завершили покорение Туркмении и приблизились к границам Афганистана, находившегося под протекторатом Англии; отсюда было рукой подать до главной британской колонии - Индии. В марте 1885 г. произошло столкновение между русским отрядом и афганскими войсками во главе с английскими офицерами. Русские одержали победу. Англия, усмотрев в этом угрозу своим индийским владениям, угрожала России войной, но сколотить в Европе антирусскую коалицию не смогла. Свою роль в этом сыграла поддержка России со стороны Германии и Австро-Венгрии, не желавших излишнего усиления Англии. Их позиция помогла Александру III добиться от Турции закрытия черноморских проливов для британского флота, что обезопасило от него юг России. Англии пришлось признать русские завоевания в Средней Азии. Уже в 1885 г. началось проведение русско-афганской границы русско-английскими комиссиями.
При Александре III ослабели позиции России на Балканах. В 1881 г. к власти в Болгарии пришла прогерманская группировка. В 1883 г. Болгария заключила соглашение с Австро-Венгрией. В 1885 г. Александр III выступил против присоединения к Болгарии (в нарушение решений Берлинского конгресса) Восточной Румелии, хотя при этом пригрозил Турции, что не потерпит ее вторжения в Румелию В 1886 г., после прихода к власти в Болгарии проавстрийского режима, Россия разорвала отношения с нею В этом конфликте Германия и Австро-Венгрия не поддержали Россию, ибо сами желали усилить свои по зиции на Балканах. После 1887т «Союз трех императоров» не возобновлялся.
В условиях обострения отношений с Францией Бисмарк подписал с Россией в 1887 г «перестраховочный договор» на 3 года. Предусматривался нейтралитет России в случае нападения Франции на Германию и нейтралитет Германии при нападении на Россию Австро-Венгрии. Тогда же в 1887 г., Александр III сумел удержать Германию от нападения на Францию, разгром которой излишне усилил бы Германию. Это привело к обострению русско-германских отношений и повышению обеими странами ввозных пошлин на товары друг друга. В 1893 г. между двумя странами началась настоящая таможенная война.

В условиях вражды с Англией, Германией и Австро-Венгрией Россия нуждалась в союзнике. Им стала Франция, которой постоянно угрожала германская агрессия. Еще в 1887 г. Франция стала предоставлять России крупные займы, способствовавшие стабилизации русских финансов. Значительными были и французские инвестиции в русскую экономику.
В августе 1891 г. Россия и Франция подписали секретное соглашение о совместных действиях в случае нападения на одну из них. В 1892 г. был разработан проект военной конвенции, предусматривавший количество войск с обеих сторон в случае войны. Окончательно русско-французский союз был оформлен в январе 1894 г. Он серьезно изменил расстановку сил в Европе, расколов ее на две военно-политических группировки.
Социально-экономическое развитие. При Александре III принимались меры по модернизации хозяйства, с одной стороны, и экономической поддержке дворянства - с другой. Крупные успехи в развитии экономики были во многом связаны с деятельностью министров финансов - Н. X. Бунге, И. В. Вышнеградского, С. Ю. Витте.
Промышленность. К 80-м годам XIX в. в России завершился промышленный переворот. Правительство покровительствовало развитию промышленности кредитами и высокими пошлинами на импортную продукцию. Правда, в 1881 г. начался промышленный кризис, связанный с экономическими последствиями русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и сокращения покупательной способности крестьянства. В 1883 гг. кризис сменился депрессией, в 1887 г. началось оживление, а в 1893 г. - бурный рост промышленности. Продолжали успешно развиваться машиностроение, металлургия, угольная и нефтяная отрасли. В них все больше вкладывали свои деньги зарубежные инвесторы. По темпам добычи угля и нефти Россия занимала 1-е место в мире. На предприятиях активно внедрялись новейшие технологии. Следует отметить, что тяжелая промышленность давала меньше 1/4 производимой в стране продукции, заметно уступая легкой промышленности, прежде всего текстильной.
Сельское хозяйство. В этой отрасли повысилась специализация отдельных районов, увеличилось число вольнонаемных работников, что свидетельствовало о переходе на буржуазный путь развития. В целом продолжало преобладать зерновое хозяйство. Урожайность повышалась медленно из-за низкого уровня агротехники. Пагубное влияние имело падение мировых цен на зерно. В 1891 - 1892 гг. разразился страшный голод, унесший жизни более 600тыс. человек В этих условиях чрезвычайно острой проблемой стало малоземелье крестьян, чье временнообязанное состояние было наконец, прекращено законом от 28 декабря 1881 г., которым они с 1883 г. переводились на выкуп. Об увеличении крестьянских наделов за счет помещиков Александр III и слышать не хотел; правда, в 1889 г. был издан закон, поощрявший переселение крестьян в пустующие районы - переселенцы получали налоговые льготы, освобождение от воинской повинности на 3 года и небольшое денежное пособие, но разрешение на переселение давалось лишь министерством внутренних дел. В 1882 г. был создан Крестьянский банк, который выдавал крестьянам ссуды под низкие проценты для покупки ими земли. Правительство пыталось укрепить крестьянскую обшину и в то же время уменьшить отрицательные черты общинного землепользования: в 1893 г. был ограничен выход крестьян из общины, но при этом затруднено проведение переделов земли, снижавших заинтересованность наиболее предприимчивых крестьян в рачительном пользовании своими наделами. Было запрещено закладывать и продавать общинные земли. Попытка регламентировать и тем сократить число семейных разделов, предпринятая в 1886 г., провалилась: крестьяне попросту игнорировали закон. Для поддержки же помещичьих хозяйств в 1885 г. был создан Дворянский банк, что, впрочем, не остановило их разорения.
Транспорт. Продолжалось интенсивное строительство железных дорог (при Александре III их было построено более 30 тыс. км). Особенно активно развивалась железнодорожная сеть у западных границ, имевшая стратегическое значение. Были связаны между собой богатый железной рудой район Кривого Рога с Донбассом, Урал - с центральными районами, обе столицы - с Украиной, Поволжьем, Сибирью и др. В 1891 г. началось строительство стратегически важной Транссибирской магистрали, соединившей Россию с Дальним Востоком. Правительство начало выкупать частные железные дороги, до 60 % которых к середине 90-х годов оказалось в руках государства. Число пароходов к 1895 г. превысило 2500, увеличившись более чем в 6 раз по сравнению с 1860 г.
Торговля. Развитие коммерции стимулировал рост транспортной сети. Увеличилось число магазинов, лавок, товарных бирж. К 1895 г. внутренний товарооборот вырос в 3,5 раз по сравнению с 1873 г. и достиг 8,2 млрд рублей.
Во внешней торговле экспорт в начале 90-х годов на 150-200 млн рублей превышал импорт - во многом благодаря высоким ввозным пошлинам, особенно на железо и уголь. В 80-х годах началась таможенная война с Германией, которая ограничила ввоз русской сельскохозяйственной продукции. В ответ Россия подняла пошлины на немецкие товары. Первое место в русском экспорте занимал хлеб, затем шли лес, шерсть, промышленные товары j Импортировались машины, хлопок-сырец, металл, уголь чай, нефть. Главными торговыми партнерами России были Германия, Англия. Голландия. США.
Финансы. В 1882-1886 гг была отменена тяжелая подушная подать, которую благодаря умелой политике министра финансов Бунге удалось в целом компенсировать с помощью повышения косвенных налогов и таможенных пошлин Кроме того, правительство отказалось от гарантий доходности частных железных дорог за счет казны.
В 1887 г Бунге, которого обвиняли в неспособности преодолеть дефицит бюджета заменил И. В. Вышнеградский. Он стремился к увеличению денежных накоплений и повышению курса рубля. С этой целью проводились упешные биржевые операции, вновь увеличились" косвенные налоги и ввозные пошлины, для чего в 1891 г. был принят протекционистский таможенный тариф. В 1894 г., при С. Ю. Витте, была введена винная монополия. В результате этих и других мер дефицит бюджета удалось преодолеть.
Просвещение. Контрреформы коснулись и сферы образования. Они были направлены на воспитание благонадежной, послушной интеллигенции. В 1882 г. вместо либерала А. Н. Николаи министром просвещения стал реакционер И.П.Делянов. В 1884 г. церковно-приход-ские школы перешли в ведение Синода. Число их выросло к 1894 г. почти в 10 раз; уровень преподавания в них был низок, главной задачей считалось воспитание в духе православия. Но все же церковно-приходские школы способствовали распространению грамотности.
Продолжало расти число учеников гимназий (в 90-х годах - более 150 тыс. человек). В 1887 г. Делянов издал «циркуляр о кухаркиных детях», затруднявший прием в гимназии детей прачек, поваров, лакеев, кучеров и т.п. Повысилась плата за обучение.
В августе 1884г. был принят новый Университетский, устав, по сути отменявший автономию университетов, которые попадали теперь под контроль попечителя учебного округа и министра просвещения. Ректор, деканы и профессора отныне назначались, причем не столько с учетом научных заслуг, сколько политической благонадежности. Вводилась плата за посещение студентами лекций и практических занятий.
В 1885 г. была вновь введена форма для студентов, в 1886 г. увеличился до 1 года срок службы в армии лиц с высшим образованием, С 1887 г. для поступления в университеты требовалась справка о политической благонадежности. Правительство заметно снизило расходы на университеты, что затруднило проведение научных исследований. Часть вольнодумных профессоров была уволена, другие ушли в знак протеста сами. При Александре III открылся лишь один университет- в Томске (1888). В 1882 г. закрылись высшие врачебные женские курсы, а в 1886 г. прекратился прием на все высшие женские курсы, ликвидации которых добивался К. П. Победоносцев. Правда, Бестужевские курсы в Петербурге все же возобновили работу, хотя и в ограниченном составе.
Культура России во 2-й половине XIX в. Наука. Данный период был ознаменован новыми важнейшими открытиями в различных отраслях науки. И. М. Сеченов создал учение создал учение о рефлексах головного мозга, заложив основы отечественной физиологии. Продолжая исследования в этом направлении, И. П. Павлов разработал теорию об условных рефлексах. И. И. Мечников сделал ряд важнейших открытий в области фагоцитоза (защитных функций организма), создал школу микробиологии и сравнительной патологии, вместе с Н. Ф. Гамалеей организовал первую в России бактериологическую станцию, разрабатывал методы борьбы с бешенством. К. А. Тимирязев много сделал для изучения фотосинтеза и стал основоположником отечественной физиологии растений. В. В. Докучаев своими трудами «Русский чернозем» и «Наши степи прежде и теперь» дал начало научному почвоведению.
Крупнейших успехов достигла химия. А. М. Бутлеров заложил основы органической химии. Д. И. Менделеев в 1869 г. открыл один из основных законов естествознания _ периодический закон химических элементов. Ему принадлежит также ряд открытии не только в химии, но и в физике, метрологии, гидродинамике и др.
Виднейшим математиком и механиком своего времени был П. Л. Чебышев, занимавшийся исследованиями в области теории чисел, вероятностей, машин, математического анализа. Стремясь на практике применить результаты своих изысканий, он также изобрел стопоходящую машину и арифмометр. С. В. Ковалевская, автор трудов по математическому анализу, механике и астрономии, стала первой женщиной-профессором и членом-корреспондентом Петербургской Академии наук. А. М. Ляпунов снискал мировую известность исследованиями в области дифференциальных уравнений.
Заметный вклад в развитие науки внесли русские физики. А. Г. Столетов провел ряд важных исследований в области электричества, магнетизма, газового разряда, открыл первый закон фотоэффекта. В 1872 г. А. Н. Лодыгин изобрел угольную лампу накаливания, а П. Я. Яблочков в 1876 г. запатентовал дуговую лампу без регулятора (свеча Яблочкова), которая с 1876 г. стала применяться для освещения улиц.
В 1881 г. А. Ф. Можайский сконструировал первый в мире самолет, испытания которого, впрочем, прошли неудачно. В 1888 г. механик-самоучка Ф.А.Блинов изобрел гусеничный трактор. В 1895 г. А. С. Попов продемонстрировал изобретенный им первый в мире радиоприемник и вскоре добился дальности передачи и приема уже на расстоянии 150 км. Начинает свои исследования основоположник космонавтики К. Э. Циолковский, сконструировавший простейшую аэродинамическую трубу и разработавший принципы теории ракетного движения.
2-я половина XIX в. ознаменовалась новыми открытиями русских путешественников - Н. М. Пржевальского, В. И. Роборовского, Н. А. Северцова, А. П. и О. А. Фед-ченко в Центральной Азии, П. П. Семенова-Тян-Шан-ского в Тянь-Шане, Я. Я. Миклухо-Маклая в Новой Гвинее. Результатом экспедиций основоположника русской климатологии А. И. Воейкова по Европе, Америке и Индии стал капитальный труд «Климаты земного шара».
Философская мысль, В указанный период достигает расцвета философская мысль. Получают распротранение идеи позитивизма (Г.Н.Вырубов, М.М.Троицкий), марксизм (Г. В. Плеханов), религиозная философия (В. С. Соловьев, Н.Ф.Федоров), позднее славянофильство (Н.Я.Данилевский, К.Н.Леонтьев). Н.Ф.Федоров выдвинул концепцию овладения силами природы, преодоления смерти и воскрешения с помощью науки. Основатель «философии всеединства» В. С. Соловьев вынашивал идею слияния православия и католицизма и разрабатывал учение о Софии - всеобъемлющей божественной мудрости, управляющей миром. Н. Я. Даншкевский выдвинул теорию культурно-исторических типов, развивающихся подобно биологическим; набирающим силу и потому наиболее перспективным он считал славянский тип. К. Я. Леонтьев видел главную опасность в либерализме западного толка, приводящем, по его мнению, к усреднению индивидуальностей, и считал, что только самодержавие способно предотвратить это усреднения.
На новый уровень выходит историческая наука. В 1851-. 1879 гг. выходят в свет 29 томов «Истории России с древнейших времен» выдающегося русского историка С. М. Соловьева, в которых излагалась история России до 1775 г. Хотя автору тогда еще не были известны многие источники, а ряд выдвинутых им положений не подтвердился, его труд до сих пор сохраняет свое научное значение. Перу Соловьева также принадлежат исследования о разделах Польши, об Александре I, междукняжеских отношениях и др. Учеником Соловьева был В. О. Ключевский, автор работ «Боярская дума Древней Руси», «Происхождение крепостного права в России», «Жития древнерусских святых как исторический источник» и др. Его главным трудом стал «Курс русской истории». Важный вклад в изучение истории русской общины, церкви, земских соборов внес А. П. Щапов. Исследования ло эпохе Петра I и истории русской культуры принесли известность П. Я. Милюкову. Историей Западной Европы занимались такие крупные ученые, как В. И. Герье, М. М. Ковалевский, П. Г. Виноградов, Н. И. Кареев. Видными антиковедами были М. С. Куторга, Ф. Ф. Соколов, Ф. Г. Мищенко. Исследования по истории Византии проводили В. Г. Васильевский, Ф. И. Успенский, Ю. А. Кулаковский.
Литература . В 60-х годах ведущим направлением в литературе становится критический реализм, сочетавший реалистическое отображение действительности с интересом к отдельной личности. На первое место по сравнению с предшествующим периодом выходит проза. Блестящими ее образцами стали сочинения И.С.Тургенева «Рудин», «Отцы и дети», «Накануне», «Дворянское гнездо» И др., в которых он показал жизнь представителей дворянского общества и нарождающейся разночинной интеллигенции. Тонким знанием жизни и русского национального характера отличались произведения И. А. Гончарова «Обломов», «Обрыв», «Обыкновенная история». Ф. М. Достоевский, в 40-х годах примыкавший к петрашевцам, позднее пересмотрел свои взгляды и увидел решение проблем, стоявших перед Россией, не в реформах или революции, а в нравственном совершенствовании человека (романы «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Бесы», «Идиот» и др.). Л. Я. Толстой, автор романов «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение» и др., своеобразно переосмыслил христианское учение, развивал идею превосходства чувств над разумом, сочетая жесткую (и не всегда конструктивную) критику русского общества того времени с идеей непротивления злу насилием. А. Н. Островский изображал в своих пьесах «Бесприданница», «Гроза», «Лес», «Без вины виноватые» и др. жизнь купцов, чиновников, артистов, проявляя интерес как к чисто социальным, так и вечным человеческим вопросам. Выдающийся сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин в «Истории одного города», «Господах Головлевых», «Сказках» высветил трагические стороны русской действительности. А. П. Чехов особое внимание в своем творчестве уделил проблеме «маленького человека», страдающего от равнодушия и жестокости окружающих. Гуманистическими идеями проникнуты сочинения В. Г. Короленко - «Слепой музыкант», «Дети подземелья», «Сон Макара».
Философскую традицию в русской поэзии продолжил в своих сочинениях Ф. И. Тютчев. Воспеванию природы посвятил свое творчество А. А. Фет. Чрезвычайно популярна среди демократической интеллигенции была поэзия Н. А. Некрасова, посвященная жизни простого народа.
Театр. Ведущим театром страны был Малый театр в Москве, на сцене которого играли П. М Садовский, С. В. Шумский, Г. Н. Федотова, М. Н. Ермолова. Важным дентром культуры был и Александрийский театр в Петербурге, где играли В. В. Самойлов, М. Г. Савина, П. А. Стре-петова, однако, находясь в столице, он больше страдал от вмешательства со стороны властей. Возникают и развиваются театры в Киеве, Одессе, Казани, Иркутске, Саратове и др.
Музыка. Национальные традиции в русской музыке, заложенные Глинкой, продолжили его ученик А. С. Даргомыжский и композиторы «Могучей кучки» (названа так В. В. Стасовым;, куда вошли М. А. Балакирев, М. П. Мусоргский, А. П. Бородин, Н. А. Римский-Кореаков, Ц. А. Кюи. Одним из самых выдающихся композиторов этого периода был П. И. Чайковский, автор опер «Евгений Онегин». «Мазепа», «Иоланта». «Пиковая дама», балетов «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик». В 1862 г. открывается консерватория в Петербурге, в 1866 г.- в Москве. В развитии балета огромную роль сыграли балетмейстеры М. Петипа и Л. И. Иванов.
Живопись . В живопись пореформенного периода проникают характерные для него демократические идеи, свидетельством чего стала деятельность передвижников. В 1863 г 14 учеников Академии художеств отказались от обязательного конкурса на тему германской мифологии, далекой от современной жизни, ушли из Академии и создали Артель петербургских художников,"в 1870 г. преобразованную в «Товарищество передвижных художественных выставок» В его состав вошли портретист И. Н. Крамской, мастера жанровой живописи В. Г. Перов и Я. А. Ярошенко, пейзажисты И. И. Шишкин и И. И. Левитан. К теме русской сказки обратился в своих полотнах В. М. Васнецов («Аленушка», «Иван-царевич на Сером волке», «Витязь на распутье»), русской истории посвятил свое творчество В. И. Суриков («Утро стрелецкой казни», «Боярыня Морозова», «Меншиков в Березове»). И. Е. Репин писал как на современные («Бурлаки на Волге», «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали»), так и на исторические темы («Запорожцы, сочиняющие письмо турецкому султану», «Иван Грозный и его сын Иван»). Крупнейшим баталистом того времени был В. В. Верещагин («Апофеоз войны», «Смертельно раненный» «Сдавайтесь!»). Для популяризации русского искусства большую роль сыграло создание Третьяковской галереи, в которой выставлялась коллекция картин купца-мецената П. М. Третьякова, переданных им в 1892 г. в дар городу Москве. В 1898 г. в Петербурге открылся Русский музей.
Скульптура . Видными скульпторами того времени были А. М. Опекушин (памятники А. С. Пушкину, М. Ю. Лермонтову, К. М. Бэру), М.А.Антокольский («Иван Грозный», «Петр I», «Христос перед народом»), М. О. Микешин (памятники Екатерине II, Богдану Хмельницкому, руководство работой над памятником «Тысячелетие России»).
Архитектура. Формируется так называемый русский стиль, подражавший декору древнерусского зодчества. В этой манере были построены здания Городской думы в Москве (Д. Н. Чичагов), Исторического музея в Москве (В. О. Шервуд), Верхних торговых рядов (ныне ГУМ) (А. Н. Померанцев). Жилые дома в крупных городах возводились в ренессансно-барочном стиле с характерным для него богатством форм и отделки.